Название: Юзер и марионетка
Автор: E-light (E-light@mail.ru)
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Драко/Гарри
От автора: Посвящается Селии в
ее день рождения - пусть никогда работа не будет тебе в тягость. И вообще – не
в деньгах счастье.
Драко такой сладкий. Гарри так долго его ждал.
Как персик, сорванный в самый летний зной. Как дождь в пустыне,
напитавший ее водами жизни.
Эта влажная мякоть… трепет ресниц и порочно-пухлые губы. Эта
жадность, заставляющая приникать к прохладному источнику, словно верблюд – к
ведру, на дно которого плеснулась экономная струя.
Полуприкрытые глаза, тихий стон: «Ты согласен?» «Да».
И это «да» теперь надо отрабатывать.
Надо, надо, надо, надо. Надо куропатку к ужину (что? Куриные
крылышки в Хогвартсе? фи), надо французское вино (ха-ха. Тыквенный сок???),
надо шелковые мантии и атласные простыни. Ведь кожа Драко так скользит по
гладкой поверхности, а руки зябнут без перчаток, подбитых пухом гагары.
Блондин улыбается, и тяжелый день уходит в прошлое. У него тонкая
талия, которую так приятно по-хозяйски охватить ладонями, прижимая его к себе
на диване перед телевизором, у него изящные кисти рук, и одно удовольствие
наблюдать за тем, как вечерами он играет Шопена, и пальцы порхают над
черно-белыми клавишами, рождая поэзию звука. Когда он курит, откидывая голову,
презрительно щуря глаза, в упор не замечая друзей Гарри, сидящих за этим же
столом, его можно посчитать изображением, сошедшим с карандашного наброска
Мане… или Моне? Какая разница. Гарри не отличит Матисса от матраса.
Главное, что ему нравится это изысканное произведение искусства,
фарфорово-хрупкое и, вместе с тем, живое. Иногда ему хочется вытереть Драко
хорошенько и поставить на каминную полочку. Доставать по выходным, бережно
крутить в руках, целовать в височек и… ставить обратно.
Такие извращенные желания посещают его нечасто, так, раз в месяц,
не более. Он подозревает, что это следствие капризов, одолевающих его Драко с
периодичностью океанских приливов. Вот сейчас ему захотелось Малфой Мэнор.
Напрасно Гарри пытается убедить его в том, что им вполне
достаточно дома на Гриммаулд-Плейс. Что даже если он будет работать в полторы
смены, выгребет все накопления из своей комнате в Гриннготсе и займет деньги у
всех своих друзей, Малфой Мэнор с аукциона им не купить. Что он терпеть не
может родовых замков темных магов, и все равно не сможет там жить.
Но: «Ты просто не знаешь, что такое дом», «Ну и что.
Выкручивайся, как можешь» и «Там такой парк – вау!»
Драко. Драко, Дра-ко, Д-р-а-к-о. Белокурое наваждение,
светловолосое проклятие. Порождение аристократии, символ родового вырождения.
Избалованный и развращенный, и Гарри чувствует раздражение, в
сотый раз пытаясь объяснить, почему им не нужен Малфой Мэнор. Есть категория
людей, которым проще дать, чем сказать нет. Блондин – человек одной идеи.
И, сгорая от стыда, Гарри тащится в Комитет по управлению
имуществом, начальником в котором – есть в жизни счастье! – работает Персиваль
Уизли. Не Артур, не Чарли, не Рон, и даже не Джинни. Не Невилл Лонгботтом, не
Симус Финниган, и даже не Колин Криви.
Персиваль понимающе ухмыляется, принимая заявление на участие в
аукционе, и ободряюще подмигивает, когда Гарри просит отсечь лишних кандидатов.
За день до торгов снимут главного претендента, найдя ошибочные данные в поданых
документах, а за час до них – второго, рано возрадовавшегося соперника. И
теперь у Гарри хватает денег, полученных за родовой дом его крестного,
собранных его матерью и отцом, заработанных им самим тяжким и непосильным
трудом и занятых у Гермионы, Невилла, Симуса, Дина, Анджелины, Колина;
непосредственного начальника, Хмури и даже у Альбуса Дамблдора; так вот, у него
хватает денег на то, чтобы купить дом Малфоев со всей его многовековой
историей, семейными галереями, фамильными привидениями, бальными залами,
пыточными подвалами и трижды проклятыми домовыми эльфами.
А когда Драко бросается ему на шею с разбега, и Гарри кружит его
по комнате (стараясь при этом не наступить на узлы, коробки и баулы), он
думает, что это, в общем-то, не смертельно – должок Персивалю Уизли, долги
знакомым и друзьям, домовые эльфы и столовая с квиддичное поле.
И когда они справляют новоселье (староселье для Драко?), и тот
такой томный, сияющий, как никогда похожий на дивно прекрасную куклу с этой его
фарфоровой кожей, оттененными длинными ресницами серыми глазами и завитками
белокурых волос на лбу, притягивает, словно магнитом, взгляды гостей - все они
вожделеют его, Гарри гордится им и думает, что цель оправдывает затраты.
Слегка пьяный, Гарри выходит на балкон, и звезда в небе
подмигивает ему, когда он зажигает сигарету и жадно затягивается. Следом
вываливается Чарли: «Ну и конфетку же ты себе отхватил», - он смотрит, как
Драко сидит за роялем боком, опираясь локтем о крышку, развалившись и чуть-чуть
разведя ноги.
«Да так», - небрежно говорит Гарри, но в этот момент он гордится
шелковой мантией Драко, его стильным галстуком, повязанным безупречным узлом,
его врожденным изяществом и великолепной грацией, всем этим залом, огромным, с
золоченой лепниной на потолке, белыми колоннами и хрустальными светильниками;
ему нравится видеть восхищение и желание в глазах Чарли.
И когда в пять часов последние гости исчезают в камине, и Драко
уходит наверх, и встречает его на кровати, огромной, как лужайка перед домом
Дурслеев – это почти примиряет Гарри с этим замком и с наследием Малфоев. Драко
лежит, откинувшись на локтях, и с улыбкой смотрит, как Гарри ползет к нему.
Они обновляют кровать, проверяя ее пригодность опытным методом, и
уже лежат рядом, готовясь погрузиться в сон, закутавшись до подбородка одеялом,
как Драко в полудреме произносит: «Это родительская спальня».
«Что?» - Гарри вскидывается, откинув одеяло, смотрит недоуменно,
взлохмаченный и мускулистый, но Драко уже мирно спит.
Вот в этой спальне Люциус Малфой и Нарцисса двадцать лет назад
зачали белокурого паршивца, предназначая его для хорошей судьбы,
необременительной светской жизни, владения имением, лисьей охоты и воспитания
следующего поколения тунеядцев, рожденных женщиной с непременно голубыми
глазами и талией в девятнадцать дюймов в обхвате.
Вряд ли им в самых страшных снах под серебряным балдахином могло
присниться, что молодой наследник будет лежать в этой постели с широкоплечим
зеленоглазым брюнетом, сыном грязнокровки, получившим маггловское воспитание и
победившим Волдеморта.
И эта маленькая пикантная подробность тоже входит в наградный
комплект.
Гарри фыркнул, натягивая одеяло, притянул Драко к себе и,
усталый, уснул.
В следующие две недели его мнение резко меняется. Здесь нельзя
аппарировать, и приходится или скакать по каминам, пачкаясь сажей, или бегать
по длинным коридорам и лестницам – веселое занятие после тяжелого рабочего дня!
Фамильные портреты одаривают его презрительными взглядами, бормоча себе под
нос: «Какой моветон…», родовые призраки злорадно ухают над головой в минуты
задумчивости, мелкие паршивцы-домовики прячут тапочки, солят кофе и усердно
обрывают пуговицы на аврорской форме. Лошади, между прочим, могут понести, да и
трястись на них не особенно приятно, по мнению самой мягкой части Гарриного
тела.
Папа и мама Драко, поселившиеся в выкупленном родовом гнезде,
Гарри тоже не радуют. Их с Драко жизнь была куда лучше, когда родители блондина
жили в снимаемой квартире в центре Лондона. Брови Люциуса за завтраком
выразительно приподнимаются, когда Гарри берет не ту вилку или не тот нож, а
Нарцисса щебечет: «Драко, мальчик, съешь вот эту рыбку, ты погляди, как она на
тебя смотрит!», «Гарри, дорогой, хлеб немного вреден для талии».
В такие минуты Гарри очень злится, что вытащил их когда-то из
Азкабана. Завтракает, обедает и ужинает он теперь в кафе рядом с аврориатом.
Иногда он встречается с Роном. Всякий раз, как школьный друг его видит,
он лезет в карман и достает оттуда свернутую по сгибам газету. Гарри внутренне
содрогается.
«Рыжий трехлеток с белой звездой во лбу, в белых чулках и… ох,
черт, это не то! – Рон увлекается скачками. – Вот! Молодой голубоглазый
блондин, 22/180, ищет умного интеллигентного парня для серьезных отношений.
Гарри, это ж прямо про тебя!»
Ронни тоже человек одной идеи.
И Гарри сидит с ним и рисует узоры вилкой на скатерти, а где-то
молодой голубоглазый блондин ищет умного интеллигентного парня, но парни заняты,
разобраны сероглазыми капризными бестиями.
А в один из дней случается все разом. Левая нога опускается прямо
на заботливо подтянутый эльфом кусающийся коврик, от робы отваливается
аврорский знак, и ниточки явно перерезаны, а не истерты со временем, в
забегаловке кончается кофе и приходится пить холодный тыквенный сок, Аластор
Хмури вызывает на ковер за неправильно сделанный отчет и припоминает заодно
вытащенных из Азкабана «родственничков», на обеде Рон глядит сочувственно и
вместо объявления очередной кандидатуры тянет: «Да-а… заездили тебя, старик», а
после в камине появляется Перси Уизли с «приватным разговором».
Ему надо, чтобы аврориат прикрыл глаза на канал сбыта итилийского
папоротника, и это, конечно же, самое подходящее время для обращения к Хмури с
«неудобной» просьбой.
И Гарри возвращается домой, плечи его придавлены мировой скорбью,
а в гостиной Драко музицирует, и Люциус с Нарциссой слушают эти экзерсисы.
- Драко, милый, - говорит Гарри устало, - поднимись, пожалуйста,
наверх.
- Сейчас закончу, - отвечает блондин, не оборачиваясь.
- Поднимись, пожалуйста, - повышает голос Гарри.
- Я доиграю.
Весь мир – театр.
Гарри кричит так, что у него самого начинает звенеть в ушах. Он
вспоминает все: и эгоизм, и любовь к красивым и дорогим вещам, и вытащенных из
Азкабана родителей, и выкупленное родовое гнездо.
Драко выслушивает все молча и невозмутимо. Люциус и Нарцисса
исполняют роль статистов в пьесе, предоставляя главным актерам разбираться
самим.
Когда Гарри выдыхается, Драко холодно спрашивает:
- Ты хочешь расстаться?
И последним актом трагикомедии следует изгнание Малфоев из
родного дома, для пущей трагичности неплохо бы еще запустить унылый дождь, но
поскольку удаляются они по каминной сети, осадки драматизму ситуации не
добавят.
Все рады. Рон развивает бурную деятельность в поисках «настоящего
человека» («Слушай, Гарри, а может, ты вообще натурал?»), Гермиона сдержанно
хвалит («Знаешь, Гарри, ничего не хочу сказать, но Малфой, по-моему, дурно на
тебя влиял»), сплетни распространяются со скоростью размножения флоббер-червей,
и Перси предлагает покупателя на Малфой Мэнор – это те же люди, что купили
поместье. Денег у Гарри хватило только на собственно замок.
Гарри понимает, что так будет лучше, что все вокруг правы, и надо
забыть этот неудавшийся союз, закопав его в глубинах памяти, прямо над
воспоминанием о последней битве с Волдемортом. Но почему-то ищет в толпе
светлые волосы и говорит себе: «Ну, надо же узнать, как он живет. Он же ничего
не умеет делать!»
Впрочем, оказывается, что делать он все-таки кое-что умеет. Гарри
с удивлением рассматривает в «Пророке» объявление свободного художника,
делающего маггловские портреты в абстракционистском стиле для магов. Народ
валит не то чтобы толпой, но клиенты на экзотику есть.
Гарри приходит на квартиру, превращенную в студию, и застает там
– кого бы вы думали – Панси Паркинсон. Точнее, Панси Лонгботтом.
Она смотрит на мольберт, где изображены три точки, дуга,
по-видимому, должная символизировать широкую улыбку и несколько цветовых пятен.
А за ее плечом стоит Малфой, и его теплое дыхание обжигает обнаженную (платье у
миссис Лонгботтом открытое) кожу.
Драко совсем не выглядит нищим и умирающим. Он даже улыбается
Поттеру, и галстук его завязан все тем же изящным узлом, а белокурые волосы рассыпаются
по лбу все теми же завитками. Самодовольная, самодостаточная, чересчур красивая
и осознающая свою красоту сволочь.
- Драко… На пару слов… - шипит, едва сдерживаясь, Гарри.
- Панси, я сейчас, - небрежно бросает блондин, и Панси провожает
его коровьим взглядом.
- И что это ты рисуешь? – Гарри захлопывает дверь, они стоят на
площадке, Драко прислоняется к стене.
- Портреты-абстракции, - отвечает тот, глядя на Поттера дерзко и
без малейшего смущения.
- Пор-треты??? Абстракции?!! Хоть мне-то не ври!!! У тебя ж ни
малейших художественных способностей!!! – кипятится Гарри. – Я-то вижу!
- Клиенты не жалуются, - пожимает плечами свободный художник.
- Знаю я, какие у тебя клиенты! – аврор хватает светловолосую
бестию за хрупкие плечи и легонько встряхивает.
- Поттер, полегче! Оставь при себе свои гнусные инсинуации… -
докончить гнусно оскорбленный не успевает – ревнивый Поттер припечатывает его к
стенке и зажимает рот поцелуем.
Когда через три минуты они переводят дыхание, Гарри тоном приказа
говорит:
- Собирай свои вещи. Через пять минут аппарируем.
У Драко разгораются серые глаза:
- А ты купишь нам Поместье?
Новый рабочий день начинается с того, что Старший Аврор Аластор
Хмури решает сменить гнев на милость. Причина у него уважительная.
- Гарри, - говорит он, - ты же понимаешь, я знал твоего отца… Я
перед ним в ответе, на том свете Джеймс спросит: «Как ты смотрел за моим
сыном?», и…
За окном тоскливо каркает ворона, Гарри сидит на неудобном
деревянном стуле с твердой спинкой и старается не ерзать.
- … так что ты не переживай, - заканчивает Старший Аврор, - ты
правильно сделал, что выгнал Малфоя. Он ведь тебя не любил, он тобой просто
пользовался…
И Гарри поблагодарит за заботу, а потом, пряча глаза, вытащит
заявление о переводе в отдел по управлению имуществом, под начало Персиваля
Уизли. Хмури вытаращит свой волшебный глаз, а Гарри объяснит, что там платят
больше, а у него – семья…
И когда он выйдет из аврориата после тяжелейшего разговора, то
пробормочет себе под нос: «Он меня любит… Он меня любит, а не просто
пользуется. Ведь зарабатывать себе на жизнь он и без меня может…»
А в полдень у него встреча с Роном в кафе, и молодой голубоглазый
блондин все ищет умного интеллигентного брюнета, но брюнеты заняты и разобраны
по рукам наглыми сероглазыми бестиями.
Finita la comedia.
_________________
Прим. автора: Драко
любит Гарри. В моих фиках Драко всегда любит Гарри. И наоборот