Название: Тихие игры

Автор: Глинтвейн (bellatrisa@list.ru)
Бета: Син. Я тебя люблю, радость моя.
Пейринг: Гарри/Драко
Жанр: song fic, PWP, humor
Рейтинг: NC-17
Дисклеймер: все принадлежит Дж. К. Роулинг, группам «Nautilus Pompilius», «Крематорий», «Ундервуд», «AnimalJazz», Найку Борзову, А.С. Пушкину, М. Ю. Лермонтову, И. Гётэ.
Я же валяла дурака в свое удовольствие. Или дураков.
Саммари: Гарри мечется в постели и сочиняет стихи; Драко слоняется по Имению и поет песни; и много-много секса. Фик выстроен на тексте песни «Nautilus Pompilius» «Тихие игры».

Часть первая. Круто ты попал…

Светлые мальчики с перьями на головах
Снова явились к нам, словно спустились к нам с неба
Их изумленные утром слепые глаза
Просят прощенья, как просят на улицах хлеба
Медленно словно пугливые странные звери
Еще не успев отойти от усталости сна
Ищут на ощупь горшки и открытые двери
Путаясь в спальных рубашках как в ласках отца (1)

Этой ночью, как и во все предыдущие ночи этого проклятого месяца, Гарри проснулся в липкой луже. Его тело еще полно было сладкого томления, которое только что охватывало его во сне. Сердце бешено колотилось. Член все еще сладостно вздрагивал. А сам он со стоном вцепился зубами в подушку. Но стон этот не был вызван пережитым только что наслаждением. Гарри стонал от бессильной ярости и отчаяния, накатывающих на него каждый раз после подобного пробуждения. Он знал, что этой ночью ему больше не уснуть. Он не спал почти целый месяц, если не считать сном те пару часов в сутки, на которые он отключался, когда обессилевший организм уже не желал подчиняться разуму. Эта пара часов были наполнены таким кошмаром, что каждый раз после пробуждения Гарри оставалось только накрыть голову подушкой и сдавленно плакать, проклиная себя и все на свете.

Формально, его сны кошмаром не являлись. Скорее, наоборот - во сне Гарри был совершенно и абсолютно счастлив. Но именно это ощущение счастья делало кошмарными его пробуждения. Потому что каждую ночь Гарри снился мальчик. Этот мальчик целовал и ласкал его, и Гарри всем телом жаждал этих ласк и поцелуев, получая от этого острейшее удовольствие. А, просыпаясь, чувствовал себя грязным извращенцем, не достойным смотреть «нормальным» людям в глаза. Гарри вырос в доме, где все, что, по мнению его хозяев, выходило за рамки «нормальности», презиралось, считалось уродством, подлежало искоренению. И в мозгу Гарри, хотел он этого или нет, успели укрепиться взгляды Дурслей на многие вещи. Поэтому, он был уверен, что уже одного того, что ему снится секс с другим парнем, достаточно для определения его на постоянное место жительства в палату для буйнопомешанных в психушке Святого Мунго.

Каждый вечер Гарри, ложась в постель, заранее внутренне содрогался от предчувствия повторения сценария предыдущих ночей. Он старался, как мог. Он яростно боролся со своими снами. Он представлял, что занимается любовью с какой-нибудь девушкой. И, к его радости, ему это нравилось. Очень нравилось! Это каким-то образом доказывало, что он все-таки не гей, что его сны - это временное помешательство. За месяц, исключительно «в лечебных целях», он мысленно перетрахал почти всю женскую половину учащихся Хогвартса старше четырнадцати лет, начиная с Джинни Уизли и заканчивая Гермионой (да простит его Рон!).

Но, как только он погружался в сон, на место очередной Гарриной партнерши приходил ОН – его мучитель, его светлый мальчик. И никто больше не был ему нужен. Гарри хотел его, целовал его, ласкал его, отдавался ему, ЛЮБИЛ его. И это последнее было самым ужасным! Именно из-за этого каждый раз после пробуждения Гарри хотелось стучаться головой об стену (смущали только Дурсли, которых не хотелось будить). Он бы, наверное, уже смирился, будь это кто угодно другой, но мальчиком, завладевшим его мечтами, был Драко Малфой – мерзавец и подлец с нимбом из белокурых волос вокруг головы, его ненавистный враг.

Как только сон накатывался на усталое тело, Гарри видел его. Его туманные серые глаза были близко-близко, так, что черные озера зрачков почти скрывали серебристую радужку. И в этих глазах было столько любви! И его нежные губы… Нежные?! Гарри раньше не замечал этого. Ему и в голову не приходило разглядывать губы этого человека. Единственное, что Гарри всегда хотелось сделать при виде его смазливой физиономии, было желание ударить. И как можно сильнее, чтобы согнать с бледного лица самодовольную ухмылку, чтобы прервать поток жестоких ядовитых слов, как змеи, сползающих с губ. А губы у него, оказывается, нежные! Розовые от поцелуев, влажные… Чуть приоткрытые… И эти губы шепчут Гарри прямо в ухо: «Чшшш, любимый… Мой любимый!». И горячее дыхание щекочет кожу. Зубы прикусывают мочку уха, от чего мурашки разбегаются по всему телу, и тут же язык зализывает место укуса. А губы скользят вдоль шеи вниз, к ключице, оставляя влажную дорожку на чувствительной коже. Иногда они властно впиваются в шею, и от места поцелуя по всему телу Гарри разбегается сладкая судорога. Гарри проводит рукой по его волосам. Какие они мягкие, тонкие! Пух! Белые-белые. Гарри сжимает руку в кулак, захватывая белокурые пряди у него на затылке, и оттягивает их вниз, заставляя смотреть на него. И он послушно поднимает голову, отрываясь от груди Гарри, куда его настойчивые губы уже успели добраться. Он смотрит Гарри в глаза, улыбаясь. В его улыбке нет и намека на обычную фирменную издевательскую ухмылку, без которой его лицо становится вдруг невозможно прекрасным. В его глазах любовь. Он шепчет: «Прости….», и Гарри все прощает ему. Все. Наглость. Хамство. Высокомерие. Подлость. То, что он на стороне врагов. То, что он сам – враг. То, что он – Малфой… Только бы его нежные губы продолжали свой танец по Гариной коже. Только бы его прохладные руки не останавливались, открывая для Гарри тайны его собственного тела, возбуждая, дразня, изучая. Только бы он позволил Гарри все то же делать с собой. Только бы эти серые глаза не переставали смотреть на Гарри с такой любовью!...

Убедившись, что фантазии с девушками не помогают ему вытравить Малфоя из своих снов, Гарри решил не спать вообще. Он боролся, стараясь не уснуть, пока мог, но потом все-таки проигрывал сражение и забывался. Сон не приносил облегчения ни измученному телу, ни израненной душе. В течение полутора-двух часов Гарри со стонами метался по постели и, наконец, просыпался от оргазма, приносившего изголодавшемуся телу лишь малую толику облегчения, а измученной душе - очередную порцию терзаний, испытывая ненависть и презрение к самому себе. И Гарри плакал, вцепившись зубами в подушку. Плакал навзрыд, растирая слезы по щекам. Плакал от бессилия, ярости и еще от жалости к самому себе. В его жизни было много боли и страшных потерь. Но жалости к себе он не поддавался, инстинктивно понимая, что, начав однажды, остановиться он уже не сможет. Теперь же Гарри, как никогда, всем сердцем, всем телом чувствовал, как же он одинок. Не к кому было пойти, не с кем было поделиться своей болью, некому было рассказать все, что он передумал и перечувствовал за этот месяц, некому было успокоить, поцеловать, погладить по голове… Не к кому было прижаться, некого было обнять, некому было зарыться лицом в волосы, не от кого было услышать «Чшшш, любимый…». Чувство одиночества охватывало его, душило, лишало последних сил. А еще презрение к себе. И ненависть к человеку, которого Гарри любил. Да, любил. Почти месяц ушел на то, чтобы он перестал отрицать это. Перестал отрицать, навсегда видимо простившись с тем единственным, что у него всегда было – гордостью. И уважением к себе. И он оплакивал потери до тех пор, пока не заканчивались слезы.

Оставшуюся часть ночи Гарри проводил в безжалостном самоанализе и самобичевании. Он представлял себе, как, наверное, веселится теперь его любимый враг, который смог-таки «достать» Гарри Поттера. Для этого он применил тактику, неожиданную и такую же коварную, как он сам, оказавшуюся стопроцентно эффективной. Какой гениальный ход! Какой жестокий ход! 100 баллов Слизерину – за находчивость. Наконец он добился своей цели: Гарри Поттер был раздавлен. Малфой, как змея своим ядом, сумел отравить его собой, и теперь все мысли Гарри были только о нем, перед глазами постоянно вставал его образ, каждый кусочек кожи умолял о его прикосновениях, каждый вздох был посвящен ему. Гарри с каким-то мазохистским удовлетворением рисовал в своем воображении лицо любимого человека, искривленное неизменной ухмылкой. Как должен быть доволен его красноглазый Господин. Как Люциус, гордый, с нежностью обнимает сына. Как веселится весь Слизерин, из уст в уста, передавая друг другу рассказы о том, какая Гарри «горячая штучка». Уж Малфой наверняка не упустил возможности похвастаться перед однокурсниками своим «подвигом» и рассказать всем о гаррином позоре. Однако, даже эти видения, заставлявшие сердце сжиматься и кровоточить, не помогали вытравить из него любовь.

Так Гарри, которого от всех этих мыслей кидало то в жар то в холод, продолжал метаться на кровати до самого утра.

Утром он, как и вчера, как и неделю назад, взлохмаченный, похудевший, с темными кругами вокруг глаз, опять будет проносить ложку мимо рта и натыкаться на мебель в гостиной у Дурслей, под гаденькое хихиканье Дадли, оскорбленное шипение тети Петуньи и возмущенный рев дяди Вернона. Да Бог с ними, если бы Гарри только мог отделаться от мыслей и чувств, одолевавших его, он с радостью расцеловал бы каждого из Дурслей в обе щеки. Но в ближайшем будущем им эта моральная травма, видимо, не грозила.

День проходил в тумане. Месячная бессонница сделала свое дело. Гарри иногда засыпал прямо на ходу. Дурсли, которые вначале, как раньше, пытались выражать свое недовольство поведением племянника, теперь в ужасе шарахались от него, как только он, с мутным взором, неверной походкой появлялся в гостиной или на кухне.

То ли стресс, вызванный бессонницей, сделал свое дело, то ли острое осознание своего полнейшего одиночества, то ли так действовала на него зарождающаяся первая любовь, а может быть постоянная, ежеминутная борьба с самим собой, но Гарри вдруг начал сочинять стихи. Не то, чтобы он делал это целенаправленно. Они сами рождались в его голове. Обычно – несколько строчек. Он знал, что достаточно только позволить им, и строчки сами станут складываться в стихотворения, поэмы, баллады, сонеты и оды. И все – посвященные одиночеству Гарри и его тайной мечте любить и быть любимым.

Первый раз это было как-то совсем неожиданно, Гарри не сразу понял, даже, что это стихи:
Я маленькая лошадка
И мне живется не сладко … (2)
- Чушь какая-то! Что это еще за аллегории? – удивился Гарри самому себе. Однако аллегории продолжали возникать в воспаленном сознании Гарри, нимало удивляя его порой:
Ты стоишь там с веслом
Я играю на дудке
Когда ты далеко
Я чувствую близость
Так кто ты – алый цветок
Или мечта мазохиста?
О, зайчик мой
Моя несчастная птичка
Я люблю тебя … (3)
- Поздравляю тебя, Гарри. Ты окончательно спятил, – мрачно поставил себе диагноз поэт.
Иногда, в минуты наиболее острого отчаяния, стихи получались особенно жалостливыми:
Я не знал
Что любовь может быть жестокой
А сердце таким одиноким
Я не знал
Я не знал … (4)
- Фу, попса какая-то получается…- поморщился Гарри
Но, чем больше ночей проходило в бесплодных сражениях с самим собой, тем стихи, рождающиеся в его голове, становились все более совершенными:
И скучно и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды...
Желанья!... что пользы напрасно и вечно желать?
А годы проходят - все лучшие годы!
Любить... но кого же? ... (5)
- Стоп, стоп, стоп! – усилием воли оборвал себя Гарри. На этот вопрос он уже знал ответ. Но еще не хватало посвящать этому человеку стихи! Однако, как он ни боролся с этим, любви в его стихах, раз от раза, становилось все больше.
Я вас люблю, — хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной…
- Да уж, глупость – это мягко сказано! Я чокнулся. Профессор Локхард, ждите меня, я скоро буду.
...У ваших ног я признаюсь! (6)
- Нет, никогда! – Решил про себя Гарри. Уж лучше он сунет голову в пасть Василиска, чем признается Драко в своей любви… - Драко?! Уже Драко!...

Годы постоянных стычек, всегда спровоцированных Малфоем, приучили Гарри не принимать его подлости близко к сердцу, относиться к ним, как к неизбежному злу, как к репейнику, запутавшемуся в волосах или жвачке, прилипшей к ботинку. Он почти не замечал его, отмахиваясь, как от назойливой мухи. Но последняя выходка слизеринца совершенно вывела Гарри из равновесия, лишила его душевного покоя и сна. Такого садизма он не ожидал даже от Малфоя. Зачем он это сделал?

Зачем ему понадобилось, выпив многосущного зелья и приняв обличие Чоу, назначать ему свидание в секретной комнате, где раньше проходили занятия ОД? Он хотел что-то разузнать, разнюхать? Как всегда, собирался шпионить? Но зачем, тогда, ему понадобилось целовать Гарри? Самому Гарри и в голову не пришло бы целовать Чоу, с которой они в течение всего этого года не сказали друг другу и пары слов, ведь между ними было все кончено, так и не успев начаться, еще в прошлом году. Но она сама… то есть он… набросилась на него. Набросилась, стала целовать, ласкать, наполовину раздела … Стащила с него очки, так что ему ничего не оставалось, как закрыть глаза, перед которыми все равно все плыло. Все, что происходило там, было у него впервые. Как же ему было хорошо! Немножко огорчало только то, что она не позволяла тоже ласкать себя, каждый раз останавливая и решительно отводя его руки, когда он пытался дотронуться до неё. Огорчало, но не слишком, потому что то, что она делала с его телом, было настолько потрясающим, что он не мог уже думать ни о чем другом, кроме собственных ощущений. Он стонал от наслаждения, а она, покрывая все его тело поцелуями, не переставая, шептала: «Чшшш, любимый… Мой любимый!». Её ловкие руки, пресекая все его не особенно настойчивые попытки помешать ей, забрались в его трусы. Одна рука нежно и настойчиво одновременно гладила и сжимала его ягодицы. Другая стиснула его член и, сначала медленно, потом, все ускоряя темп, стала двигаться вверх и вниз, оттягивая нежную кожицу с чувствительной головки, размазывая по ней выступающие прозрачные капли, пока напряжение не превысило всех возможных пределов, и Гарри не кончил ей в руку, почти теряя сознание от непривычно острого наслаждения. Счастье, чувство благодарности, любовь переполнили его сердце. Он открыл глаза, и увидел отражение собственных чувств в затуманенных серых глазах, которые были близко - близко от его лица, так что черные озера зрачков почти скрывали серебристую радужку. Еще никто никогда не смотрел на Гарри с такой любовью!..

Стоп. Серых? Гарри откинул голову. Теперь он целиком видел лицо того человека, который одной рукой все еще сжимал его вздрагивающий член, а другой обнимал его за шею, зарывшись пальцами в его волосах. Сладкая истома в одно мгновение слетела с Гарри, возвращая в реальность. Его лицо перекосили ужас и отвращение, через мгновение отразившиеся в серых глазах человека, стоящего напротив него. Драко Малфоя. А еще через мгновение этого человека уже не было в комнате. И это было для него самым правильным. Потому что Гарри, придя в себя от потрясения, готов был убить его без всякой магии, собственными руками. Такой ненависти, ярости, как в тот миг, Гарри не испытывал еще никогда. Это что – шутка? Но какой мразью нужно быть, чтобы шутить вот ТАК?! На такое способен только Малфой, для которого даже любовь – это всего лишь один из возможных способов обезоружить противника и уничтожить его.

Шли дни, в мучительной бессоннице проходили ночи, но Гарри ни на минуту не переставал думать об этом.
- Да что я ему такое сделал? Неужели я все это заслужил? За что он так меня ненавидит, что заставил меня его полюбить?! Как он мог шептать про любовь – разве такими словами кидаются? Разве над этим можно смеяться?... Да. Он может. Потому что он – Малфой. Потому, что он даже представить себе не может, что такое любовь. Потому, что его сердце создано из того же серого льда, что и его глаза. Его глаза… Вот это то, чего Гарри понять никак не мог, что не давало ему покоя. Это не укладывалось в рамки его представлений о Драко Малфое. Его глаза. Точнее, то, как он смотрел на Гарри. Это длилось одно единственное мгновение, но этот взгляд впечатался в память Гарри и сводил с ума. В этом взгляде было столько нежности, столько любви! Неужели…? Нет! Не может быть! Это Малфой. Он претворялся. Он играл свою гнусную роль. Но надо же быть гениальным актером, чтобы так сыграть!… Ой ли, Гарри? А может ты, просто увидел то, чего увидеть тебе очень хотелось?
…Этот взгляд
Всё может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно!......
Я сам обманываться рад! (7)

Это было невыносимо. Так жить дальше было невозможно.
- Пойду к нему и все выясню. Завтра же. Даже если его папаша передаст меня Темному Лорду. Даже если он убьет меня сам. Все равно это лучше, чем мучиться так, в безызвестности, в одиночестве. Пусть скажет – зачем он это сделал. Пусть… Решимость, охватившая Гарри, как-будто влила в него новые силы. Ему даже стало легче дышать. Его совершенно не волновали такие мелочи, как то, что он не знает где находится Имение Малфоев; что, даже если он найдет Имение, у него нет практически никаких шансов разыскать первым Драко и поговорить с ним, прежде чем его поймают и отдадут Люциусу; то, наконец, что он находится в доме на Тисовой улице практически на правах арестанта, его тщательно охраняют, и стоит ему куда-то отправиться отсюда, как его немедленно поймают и птичку вернут в клетку. Все это не волновало его. Главное, он принял решение. И он это сделает. Завтра же. Кончится, наконец, ужасная, душившая его весь месяц неизвестность. Нет, он ни на что не надеялся, ничего хорошего от этого разговора не ждал. Но считал, что лучше сразу прямо посмотреть правде в глаза, какой бы жестокой она ни была. Состояние эйфории сменилось смертельной усталостью. Гарри стянул с себя мокрую от пота и спермы пижаму, голышом, едва прикрыв простыней бедра вытянулся на кровати и, впервые за месяц, заснул долгожданным спокойным сном без сновидений, кошмаров и сладких грез.

(1) «Nautilus Pompilius» В.Бутусов, Е.Аникина «Тихие игры»
(2) Найк Борзов «Лошадка»
(3) «Крематорий» «Уродина»
(4) Попков О. «Жестокая любовь»
(5) Лермонтов М.Ю. «Дума»
(6) Пушкин А.С. «Признание»

Часть вторая. Быть или не быть?

Слушая шепот и скрип в тишине дальних комнат
Им страшно, и хочется плакать, но плакать навзрыд.
Им так до-обидного хочется выйти из дома
Что их разбирает неведомый маленький стыд
Пока спят большие в своих неспокойных постелях
Пока не застали детей в белоснежном белье
Их милые дети беспечно находят затеи
И музыка их не разбудит лежащих во сне. (1)

Драко не спал. Он не мог заснуть. За последний месяц это стало настолько привычным, что он перестал снимать с себя на ночь одежду. Босиком, без мантии, он бесшумно, как привидение, скользил по темным залам Имения. Светлые волосы и белое пятно футболки в свете луны делали его еще больше похожим на призрака. Эти ночные путешествия за месяц превратились в привычку, в своеобразный наркотик. Каждый вечер он с нетерпением ждал того момента, когда дом погрузится в сонное оцепенение, чтобы снова, как хищный зверь, выйти на свою ночную охоту. Валяться в постели, тупо уставившись в потолок, ожидая сна, и зная, что он не придет, было невыносимо. Лучше уж бесшумно бродить по бесконечным анфиладам пустых темных комнат Имения. Главное, чтобы тебя при этом никто не заметил. Смысла в этом занятии было не намного больше, но тихое скольжение по каменным плитам старинного дома успокаивало натянутые нервы, а необходимость делать все как можно тише отвлекала от мыслей, ставших навязчивой идеей, чувств, разрушавших все его представления о себе самом. Эти чувства, раз поселившись в его сердце, растопили ледяную защитную оболочку его души, тщательно выстраиваемую на протяжении 16 лет. Эти мысли безжалостным потоком захлестывали его бедную белокурую голову, снося на своем пути все наложенные им же самим запреты, возведенные плотины, не позволяя думать ни о чем другом, каждый раз, стоило ему только остаться наедине с собой. А один он был почти постоянно. В огромном доме, в котором обитали всего три человека, включая самого Драко, (домовые эльфы не в счет - отлично вышколенные, они старались не попадаться на глаза до первого зова хозяина) можно было свободно существовать, не встречаясь друг с другом месяцами. При желании. А желания видеть друг друга ни у кого из обитателей Имения не было.

Обычно Драко не продумывал маршруты своих ночных вояжей. Он был настолько захвачен собственными переживаниями, что ничего не замечал вокруг. Он просто двигался в пространстве, с головой погрузившись в свой, только ему одному доступный мир, а ноги сами несли его по огромному спящему дому. Инстинкт самосохранения уводил его подальше от родительского крыла Имения. Драко совершенно не хотелось выслушивать проповедь отца о том, что не может существовать вещей, способных лишить человека спокойствия и ночного сна, если он Малфой. Еще меньше ему бы хотелось объяснять отцу, что такие вещи все-таки существуют.

Но этой ночью все было по-другому. Сегодня у путешествия Драко была цель - цель, одновременно наполнявшая его душу восторгом, и сковывающая сердце ужасом, попеременно разгоняя по телу то волны сладкой неги, то лихорадочного возбуждения, то отчаяния и страха, от которого волоски на загривке вставали дыбом, а за шиворот стекали капельки холодного пота. Все решено. Это было самым трудным. Решение созревало в его мозгу в течение целого месяца. Пока Люциус и Нарцисса Малфой видели серые сны в своих одиноких спальнях, их сын каждую ночь сражался со своей мечтой. И не смог победить. А теперь, когда решение уже было принято, оставалось только набраться мужества и исполнить задуманное.

Чтобы немного отвлечься и привести нервы в порядок, Драко стал тихонько напевать песенку, сочиненную им когда-то о себе самом:
Я - Нарцисс
Звезда моя далека
Над фрамугами пасмурных окон
Свей мне кокон
На холодную зиму
Упадут облака
И растащат тепла
Мне на пол души кайфа
Я - Нарцисс
Мальчик в белых одеждах
Пустота спит в серебряной клетке
Ну-ка, детка,
Из кожи своей
Вытки лоскут надежды
И пол души кайфа
Я - Нарцисс
Расплескай свою нежность
В эту ночь обогрей мои ноги
Пол дороги - не бесконечность
Растянутых на
Пол души кайфа (2)

Лунный свет, струящийся в окна, серебром разливался по ледяному каменному полу, старинной мебели, стенам, увешанным портретами прежних обитателей Имения - породисто-бледных, белокурых, надменных и прекрасных. В их нарисованных серых глазах отражался лунный свет, делая их живыми. Они с негодованием взирали на своего потомка, так похожего на них внешне: те же пепельные волосы, те же безупречные черты лица, та же чистая белая кожа, те же высокие скулы, тот же серый лед миндалевидных глаз с чуть приподнятыми кверху внешними уголками. Та же стройная фигура, та же гордая осанка и изящная походка. Идеальный Малфой. Внешне. Изнутри этот прекрасный экземпляр был весь источен страшным вредителем. Любовью. Любовью к другому человеку. Любовью неразделенной и безнадежной. Любовью, которая заведомо не могла принести никакой выгоды. Этот юный Малфой был позорным пятном на безупречной репутации древнего и благородного семейства Малфоев, испокон веков неукоснительно соблюдавшего единственное правило: любить только себя. Что каждый из предков считал своим долгом донести до помутившегося сознания их единственного наследника. С каждого портрета, мимо которого проходил Драко, в его адрес раздавались проклятия.

Мурлыкая себе под нос, и стараясь не прислушиваться к бормотанию, шипению, и поскрипыванию голосов своих пращуров, преследующих его на всем пути его ночного путешествия, Драко тенью скользил из одной пустой и темной комнаты в другую, все дальше, по бесконечным переплетениям коридоров, залов, лестниц и галерей старинного дома. Ему было страшно, так страшно, что хотелось разреветься. Сомнения раздирали душу, сердце отчаянно колотилось, глаза щипало от не пролившихся слез, стыд разливался по щекам лихорадочным румянцем. Он знал что там, куда он идет, ему будут не рады. Мягко говоря. Точнее, Гарри, скорее всего, просто сразу прибьет его, как только увидит. Может, хотя бы после этого Гарри, наконец, поймет, как много он потерял, не замечая любви Драко, пока тот был жив? Драко представил свое юное прекрасное тело бездыханным, распростертым на полу маггловского дома у ног Гарри, в луже голубой аристократической крови и жалость к себе на миг пригвоздила его к полу. Но он мужественно взял себя в руки, хлюпнул носом, и продолжил свой путь. В конце концов, он Малфой, и будет делать то, чего ему хочется больше всего на свете. Чего бы ему это ни стоило. А больше всего ему хотелось еще раз увидеть Гарри, прикоснуться к нему, почувствовать вкус его кожи на своих губах, услышать его сбивающееся от возбуждения дыхание и самому задохнуться от нежности, уткнувшись лицом в его растрепанные волосы. От воспоминаний о том, как это было в прошлый раз, по телу забегали мурашки.

Давно и отчаянно влюбленный, Драко выбивался из сил, пытаясь привлечь к себе внимание Гарри. Когда этот гордый, упрямый, скрытный, одинокий рядом с любящими его друзьями мальчишка стал его навязчивой идеей? Драко и сам не знал. Он затевал с ним драки, организовывал травли, он задирался, подставлял, ябедничал, клеветал. Как еще он мог сказать Гарри о своей любви? Он бы выпрыгнул из штанов, если бы знал, что это поможет. Но Гарри никак не хотел замечать стараний слизеринца. В его зеленых глазах Драко видел только равнодушие, неприязнь, или ненависть в те моменты, когда попытки Драко обратить на себя его внимание были наиболее эффективными. В уме Драко созрел миллион гениальных планов, как же ему, наконец, заполучить Гарри. Можно было бы подкараулить его во время его ночных шатаний под мантией-невидимкой по пустым коридорам ночного Хогвардса, и припечатать заклятием Петрификус Тоталус. Тогда-то уж он никуда не сбежал бы от Драко. Можно было бы выкрасть его и запереть в подвалах Имения. Или похитить кого-нибудь из тех, кто был дорог Гарри, а потом шантажировать его... Планы были вполне действенными, одним из них непременно воспользовался бы его отец, захоти он кого-то. Но Драко так не мог. Он не хотел насиловать Гарри. Чего он хотел от него? Неужели ответной любви?
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою,
Но ... (3)
…но уж очень хочется, - не найдя подходящей рифмы, в прозе закончил Драко.

Очередной учебный год неумолимо подходил к концу, и впереди ждали два ужасных месяца без Гарри. И тогда Драко решился на самый дурацкий в своей жизни поступок.

Вечером, накануне отъезда, Драко послал Гарри записку от имени Чоу Чанг, на которую Гарри, как ревниво заметил Драко, бросал временами больные взгляды. Добыть её волос - вопрос техники. Труднее было достать её одежду. Но, как оказалось, для влюбленного Малфоя ничего невозможного нет. Впрочем, он позаимствовал у неё только мантию, надев под неё собственные джинсы и футболку. Дальше в дело вступала всеэссенция, стянутая из личных запасов любимого декана.

По пути к месту свидания, указанному в записке - тайной комнате на восьмом этаже, где уже ждал Чоу озадаченный Гарри - Драко заготовил несколько вариантов вступительных речей, от любовно - лирической до язвительно ироничной, причем каждая из них была шедевром ораторского искусства. Но, когда он вошел в комнату и увидел Гарри, все слова вылетели из головы. Драко просто повис на нем, припав, наконец к таким желанным губам своими. Он, как заблудившийся в пустыне, добравшись до источника, все пил и пил из них, перемежая поцелуи какими-то успокаивающими фразами, чувствуя, как расслабляется в его объятиях Гарри.

Наконец Драко добрался до всего, чего так хотел! В его распоряжении был всего лишь час, и Драко не собирался потерять из него ни минутки. Он не давал Гарри прикасаться к себе, ведь он был в теле Чоу, и ревность не позволяла Драко допустить, чтобы его Гарри трогал эту сексапильную девицу. Еще, не ровён час, понравится. А Гарри... Как он сладко постанывал, когда Драко, вооруженный интуицией влюбленного человека, находил на его теле самые сладкие местечки! Какой он горячий и какой нежный - его мальчик. Его любимый. Драко и сам не замечал, что шепчет и шепчет эти слова в яростно пульсирующую венку на шее Гарри, прямо под ухом. Несколько раз Драко останавливал свои ласки в самый последний момент, когда Гарри уже готов был кончить, продлевая удовольствие и ему, и себе. И когда Гарри, наконец, излился ему в руку, Драко был счастлив, наверное, не меньше, чем тот. Он стоял, по-прежнему прижавшись к нему всем телом, одной рукой сжимая его член, другой – машинально потянувшись, чтобы пригладить растрепанные черные прядки его волос, и, глядя на счастливое лицо Гарри, понимал, что теперь ему будет еще труднее пережить эти два летних месяца.

Но в этот момент он почувствовал на себе взгляд Гарри, открывшего, наконец, глаза. И по тому, как в миг его взгляд наполнился ужасом и отвращением, Драко понял, что его время истекло, что, увлекшись, он потерял счет минутам и теперь Гарри видит перед собой не Чоу, а его самого. Поддавшись скорее инстинкту, чем голосу разума, Драко метнулся вон из комнаты, оставив Гарри, замершего от потрясения, наедине со своим открытием.

В себя он пришел только где-то в кустах на дальнем берегу озера, на границе Запретного леса. Он и не заметил, как попал туда, перед его внутренним взором все еще разбрызгивали ярость и отвращение зеленые глаза Гарри. И в тот момент Драко понял, что надежды нет, что он сам все шесть лет делал все, чтобы Гарри ненавидел его, а сегодняшний вечер поставил в этой ненависти последнюю точку.
Я не верю чудесам
Бог и есть я сам
Только бога нет
Дай мне свою ладонь
Вот вся моя любовь
Я… я – февраль, а ты
Вечный сентябрь (4)

Не было никакой надежды. Зачем же он шел теперь? Просто, он не мог по-другому.

Погруженный в воспоминания, Драко на автопилоте продолжал свой путь, наконец, почти вплотную приблизившись к его конечной цели. Он спустился по устланной ковром мраморной лестнице, ведущей к парадному входу, выскользнул через огромные тяжелые двери на широкое крыльцо Имения, и аппарировал. Это незаконно, несовершеннолетним волшебникам это запрещено. Но когда это останавливало Малфоев?

(1) «Nautilus Pompilius» В.Бутусов, Е.Аникина «Тихие игры»
(2) «Ундервуд» «Нарцисс»
(3) Пушкин А.С. «Признание»
(4) «AnimalJazz» «Реквием любви»

 

Часть третья. И понеслось…

Тихие игры под боком у спящих людей
Каждое утро, пока в доме спят даже мыши
Мальчики знают, что нужно все делать скорей
И мальчики делают все по возможности тише.

- С днем рождения, Гарри.
Драко сидел, и смотрел на спящего Гарри. Он чувствовал себя Прекрасным Принцем, замершим за миг до поцелуя, у ложа Спящей Красавицы. Ему страшно хотелось приблизиться, коснуться губами щеки, ощутить на своей коже сонное дыхание, обрисовать пальцами контур губ, погладить по волосам. Прошептать на ухо тысячу нежных слов. Увидеть в зеленых глазах ответную нежность. Во сне, в свете полной луны, безнаказанно проникающей в распахнутое окно, Гарри был таким милым... Худые ключицы выпирали под тонкой кожей, под глазами залегли глубокие тени, на нос летнее солнце накрапало несколько смешных коричневых веснушек, по белой, какая может быть только у светлоглазых брюнетов, коже разлился лихорадочный румянец, спутанные пряди волос черными змейками разбегались по подушке, все его тело разметалось по кровати, как будто сон свалил его в тот момент, когда он хотел сорваться с места и нестись куда-то. Во сне Гарри был таким милым! Хотелось подлететь, стиснуть его в объятиях, зацеловать так, чтобы дыхание перехватило, прижать его руки к подушке над головой, а коленом раздвинуть бедра. Заставить разгоряченное тело изгибаться навстречу ласкам. Увидеть в зеленых глазах желание. Вырвать из груди стон, умоляющий о большем.

Но Драко знал, что как только Гарри проснется, очарование этого момента уйдет безвозвратно. Нужно будет орать, защищаться, давать объяснения, успокаивать, может быть, даже драться, ведь Гарри наверняка не захочет его слушать. Да, Драко сам сделал их отношения такими. Но он искренне был уверен в том, что это лучше, чем ничего. Видеть ненависть в глазах Гарри... да, это намного больше, чем равнодушие.

Драко чувствовал себя Персеем, любующимся на спящую Медузу Горгону, такую прекрасную во сне и несущую смерть тому, кто ее разбудит. «Мгновение! О, как прекрасно ты, повремени!» - мысленно процитировал Драко. Но он знал, что медлить больше нельзя, скоро рассвет. У него остается не так уж много времени. Тихо-тихо, на выдохе, сам едва различая свои слова за отчаянным стуком сердца, он прошептал:

- С днем рождения, Гарри.

31 июля. Сегодня ему исполняется семнадцать. Надо же, за всеми событиями этого месяца, он совсем забыл, про свой день рождения. А вот его подсознание напомнило ему. И Гарри нисколько не удивило, чей голос оно для этого выбрало. Он слышал этот шепот в своих снах на протяжении всего месяца. Каждую ночь. Гарри сладко потянулся и открыл глаза. Нет, все-таки, видимо, он продолжал спать, потому, что перед ним опять был ОН. Его еженощный кошмар. Драко. Он неподвижно сидел на краю гарриной кровати и в упор смотрел на него.

- Опять ты? - Казалось, Гарри нисколько не удивился, увидев посреди ночи у себя в спальне своего врага. Он рассматривал Драко сквозь полуопущенные ресницы. Потом его глаза и вовсе закрылись, а на лице появилась шальная улыбка. Вдруг Гарри взвился над кроватью и со скоростью атакующей змеи бросился на Драко. Тот не успел ни защититься, не отпрыгнуть в сторону, и в следующее мгновение уже лежал, распластанный, на постели. Гарри был сверху. Он сидел на Драко, обхватив его бедрами и, к немалому его удивлению, был совершенно голым. И, в этом не могло быть никаких сомнений, его радость от встречи росла прямо на глазах. Его руки уже сдирали с Драко футболку, а губы покрывали жадными поцелуями его шею и ключицы. Горячие, немного шершавые, они то жадно впивались, то нежно ласкали, дразнили, возбуждали, заставляли плавиться распростертое тело, опаляя жаркими прикосновениями чувствительную кожу. Нежный язык скользнул по нижней губе, проникая глубже, приглашая на танец язык партнера.

Драко был настолько потрясен, что далеко не сразу смог пошевелиться, или произнести хоть слово. Он ожидал чего угодно. Что Гарри будет беситься, орать, размахивать палочкой, не захочет ничего слушать, или, наоборот, потребует объяснений. И на каждый из возможных вариантов у Драко был заготовлен ответ. А вот к тому, что Гарри набросится на него с поцелуями, Драко готов не был. Нет, нельзя сказать, что ему все это не нравилось... Он вдруг с удивлением обнаружил, что остался без штанов. Оууу! И без трусов тоже. Но все это было так не похоже на Гарри! Драко отлично помнил, каким скованным и зажатым был Гарри в прошлый раз. Типичный девственник. Что же случилось с ним за это время? Кто посмел развратить Гарри?! Оставь на месяц без присмотра! Предмет его напряженных размышлений тем временем оторвался от вылизывания пупка Драко и стал медленно спускаться по указывающей верное направление золотистой дорожке курчавых волосков все ниже, заставляя тело Драко выгибаться навстречу горячему рту. Наконец, его губы сомкнулись на изнывающем от нетерпения члене, и язык, вдумчиво пройдясь вдоль ствола вниз - вверх, потом вокруг головки, безошибочно нашел самое сладкое местечко в районе уздечки, вырывая у Драко придушенный хриплый стон. Пожалуй, развращенный Гарри нравился ему ничуть не меньше скромного. Но, черт возьми, Драко собирался сделать это сам! Чем больше его телу нравилось все то, что проделывал с ним Гарри, тем во все более мрачное расположение духа он приходил. Ревность своим ядом отравляла минуты, которые могли бы стать лучшими в жизни. Как бы глупо это ни было, он чувствовал себя преданным:

- Интересно, Поттер, наша гриффиндорская невинность, чем это ты тут занимался весь месяц? - язвительно прошипел он.

Гарри, не теряющий времени зря, устраиваясь между бедрами Драко, замер, вскинул голову, побледнел, потом мучительно покраснел и одним рывком отлетел к краю кровати, наматывая на себя простыню.

- ...Малфой?!! - выдохнул он.

- А ты кого здесь ожидал увидеть, епископа? - многолетняя привычка язвить Поттеру взяла верх над решимостью Драко во что бы то ни стало быть с ним милым. Ну, в самом деле, только Гарри может с таким артистизмом изображать из себя идиота. Пожалуй, эта роль всегда давалась ему блестяще. Судя по его виду, можно подумать, что он и в правду только сейчас сообразил - кого это он чуть не поимел минуту назад. А кого хотел? - сердце в груди опять ревниво ёкнуло.
- Поттер, с каких это пор ты набрасываешься на людей?

Гарри склонил голову так низко, что неровная челка полностью закрыла его глаза.
- Я думал, ты мне снишься, как обычно... - пробормотал он еле слышно и тут же вытаращил глаза и захлопнул рот с такой силой, что даже зубы клацнули. Но было уже поздно. Он понял, какое великолепное оружие только что сам вручил противнику. Драко неторопливо приподнялся, сел на кровати, сложив ноги по-турецки, не спеша прикрыть свою наготу. Он, как хороший актер, умело выдерживал молчаливую паузу, в то время, как вздернутая бровь и торжествующая улыбка, растянувшая губы, говорили, что он не замедлит этим оружием воспользоваться.

- Тааак, Поооттер, значит обыыычно я тебе снюююсь, - начал Малфой с самыми язвительными интонациями, на которые был только способен. И, неожиданно, перебив себя, наклонился вперед и продолжил интимно-заговорщицким тоном: - И что обычно мы делаем там, в твоих снах, а? Гарри?

Но, похоже, Поттеру только и не хватало издевательских ноток в речи Малфоя, чтобы придти в себя. Он поднял на противника глаза, кипящие ненавистью, подбородок выдвинулся вперед, что сразу придало его лицу такое знакомое Драко по многолетним стычкам выражение гордого упрямства. Он тоже наклонился вперед, так, что их лица почти соприкоснулись, и прошипел сквозь зубы:

- Догадайся, Малфой. - в его словах слышалась неприкрытая угроза. Драко был счастлив. Наконец-то он узнавал Гарри, знал, чего от него ждать и что с этим делать. На несколько радужных мгновений он даже забыл, что пришел сюда не для того, чтобы драться с Гарри, а как раз для того, чтобы этого больше никогда не было. Адреналин вскипел в крови. Ни на секунду не отпуская с лица насмешливую ухмылку, он медленно отклонился, опершись на ладони у себя за спиной, несколько раз бесстыдно вскинул вверх бедра и вопросительно приподнял бровь, как бы спрашивая у Поттера, верна ли его догадка.

Он совершенно сознательно провоцировал гриффиндорца. И добился своего: кулак Гарри тут же с размаху врезался ему в челюсть. От удара потемнело в глазах, так, что он с трудом смог уклониться от следующего - грозящего сломать ему нос. Нет, его точеный нос слишком хорош, чтобы вот так позволить Гарри испортить его. Вывернувшись из-под неумолимо приближающейся руки гриффиндорца, Драко резко склонился вперед и с силой ударил головой в поддых противнику. Гарри согнулся пополам, безуспешно пытаясь сделать вдох. Воспользовавшись его очевидной беспомощностью, Драко, как истинный слизеринец, врезал ему еще раз, на этот раз по лицу, костяшками пальцев разбивая бровь. Понимая, что для дальнейшего продолжения драки его поза не слишком удачна, голубь мира стал вытягивать вперед длинные ноги. И в этот миг его настигло цунами ярости того, с кем он так мечтал примириться.

Гарри набросился на Малфоя, и они, сцепившись, рухнули на кровать. Драко опять оказался снизу, но это не давало Гарри особенных преимуществ, потому, что слизеринец ногами обхватил его бедра, а руками вцепился в его локти, не давая возможности размахнуться для удара. Оба понимали, что этой сцене лучше обойтись без свидетелей, поэтому их возня происходила в полном молчании. Тишину нарушали только фырканье и зубовный скрежет. Простыня, которой был обмотан Гарри, в момент рывка была потеряна, и теперь два восхитительно голых юноши сплетались телами на скомканной постели. Прирожденный эстет, Драко не мог не оценить по достоинству картину, которую нарисовало ему воображение. И она так взволновала его, что Гарри, тесно прижатый к нему, уже вполне мог почувствовать его волнение. Драко еще сильнее сжал бедрами пытающегося вырваться Гарри, притянул его голову и впился в его губы своими - так же ненасытно, как тогда, во время их первого «свидания». На какое-то мгновение, Гарри замер, его тело обмякло и как-то очень доверчиво прижалось к телу врага, губы сами раскрылись, впуская чужой язык, глаза спрятались за полуопущенными ресницами. И Драко с торжеством ощутил, что волнение его тела передалось и Гарри. Но через секунду тот уже отчаянно рвался из малфоевских объятий, упираясь освободившимися руками в подушку. Драко не намерен был отпускать Гарри. Он вцепился в него, как хищник в добычу, как ядовитый плющ в обреченное дерево, его тело обвилось вокруг гарриного, как удав обвивается вокруг своей жертвы.

Тогда Гарри, вдруг почувствовавший себя совершенно беспомощным, пошел на крайние меры: он вцепился зубами в губу Малфоя и сжал её с такой силой, что почувствовал у себя во рту вкус крови. «Наверняка она ядовитая. Вот в чем заключался коварный план Волдеморта - отравить Мальчика-Который-Выжил драконьей кровью» - усмехнулся про себя Гарри и сам удивился, что в сложившейся ситуации может еще шутить на отвлеченные темы. Как же ему хотелось расслабиться, отдаться этим мягким губам, сильным рукам, ловким пальцам... и всем другим частям прижавшегося к нему тела. Но он не мог. Он не должен был дать понять Драко Малфою, что его план по соблазнению Гарри Поттера, с какой целью он ни был задуман, увенчался грандиозным успехом. Поэтому, чувствуя, что совсем скоро скрыть это будет ну совершенно невозможно, он изо всех сил сжал челюсти. Драко взвизгнул от боли и ослабил хватку. Гарри, раскрасневшийся, тяжело дыша, как будто вынырнув с невероятной глубины, приподнялся над ним на руках. Черные брови сведены в одну упрямую жесткую линию. Горящий взгляд призван растопить серые льды малфоевских глаз. «Ты хотел знать, Гарри, ты собирался задать вопрос. Тебе даже не нужно для этого выходить из собственной спальни. Вперед!» - с издевкой твердил ему внутренний голос. И он спросил, с первых же слов понимая, как жалко все это звучит:

- Зачем? Объясни мне, зачем ты это делаешь? Уже второй раз. Зачем? Драко понимал, что настал момент истины, что вот сейчас нужно все сказать Гарри. Сказать, и покончить с этим раз и навсегда. Пусть Гарри сам решает, что делать с этим дальше. Но, вместо готовых уже сорваться с языка слов признания, он, в совершенстве копируя мимику и интонации Гарри, прошипел в ответ:

- Догадайся, Поттер. - и он бы не был Драко Малфоем, если бы смог удержаться от удовольствия прибавить после паузы: - Хочу войти во все колдовские энциклопедии под именем Мальчик-Который-Выжил-Отымев-Гарри-Поттера. - И улыбнулся самой лучезарной улыбкой, мысленно проклиная свой чертов характер. Он в очередной раз сделал все только хуже. Хотя казалось, куда уж еще.

- Не-на-ви-жу. - прошептал Гарри. Он знал, что Малфой говорит правду. Он прекрасно отдавал себе отчет, что никакой другой причины быть не может. Он сам яростно душил в себе все робкие росточки надежды. Он даже собирался пойти к Малфою, чтобы услышать это от него самого. А в глубине души он, видно, продолжал надеяться сам не зная на что, и сейчас ненавидел себя за это. - Ненавижу, - безжизненным голосом повторил он, закрывая глаза. На него навалилась вдруг такая дурнота, от с трудом сдерживаемых навернувшихся слез все так и поплыло перед глазами. Он слез со своего противника, даже не обратив внимания, что больше его ничто не удерживает и скорчился на постели, уткнувшись носом в подушку. Нет, он не плакал. Просто он не хотел больше видеть Малфоя. Ни его змеиную ухмылку, ни его насмешливый взгляд, ни его голое тело, такое красивое, такое желанное.

Поттер?

Он слышал, как обращается к нему Драко. Но не шевельнулся в ответ.

- Гарри, - шепот в самое ухо. Теплое дыхание коснулось щеки.

- Отстань, - пробурчал он в подушку.

- Гарри, - ладонь легла ему на плечо. Он дернулся, стряхивая незваную гостью.

- Малфой, просто уйди, - тон спокойный, голос ровный. Отлично, Гарри, ты почти справился. Вот только почему так отчаянно хочется, чтобы ладонь опять касалась плеча, а дыхание шеи?

- Гарри, извини, - уже две руки взялись за его плечи, в попытке развернуть. Гарри вскочил на колени, оказавшись нос к носу с подлетевшим от неожиданности слизеринцем.

- Ты меня достал! Чего ты добиваешься? Уйди отсюда, Малфой, - заорал он. Но его рот тут же был зажат рукой Драко. Второй рукой он обвил шею Гарри и зашептал на ухо

- Чшшш, любимый, пожалуйста, тише. Чшшшш... - Он, как маленького мальчика, гладил Гарри по голове, не переставая шептать на ухо что-то успокаивающее. Но тот больше не кричал. Он захлопал глазами и замер, ощущение дежа-вю накрыло его с головой. Он не пошевелился, когда его щеки робко коснулись губы. И когда губы, осмелев, сместились ниже, к шее. И когда горячий язычок стал быстрыми отрывистыми касаниями щекотать чувствительную кожу, он только шумно выдохнул и прикусил нижнюю губу. Тогда Драко, не чувствуя сопротивления, сгреб его обеими руками и притянул к себе. Он знал, что нужно делать. Его руки заскользили по спине Гарри - вверх, вдоль позвоночника, обнимая за плечи, очертив линию лопаток, пробежавшись по шее и взъерошив волосы на затылке - и вниз, по тому же пути, поглаживая, слегка пощипывая, кончиками пальцев рисуя на коже геометрические фигуры произвольной формы.

Одна рука осталась на талии, еще теснее прижимая Гарри к горячему телу Драко, а другая после секунды нерешительности скользнула еще ниже - по внешней стороне бедра, по выступающим косточкам, по ноге. Потом, опять чуть помедлив, давая Гарри возможность свыкнуться с новыми ощущениями, его ладонь легла на ягодицу - маленькую, упругую, круглую. Драко чуть сжал её пальцами и отдернул руку, выдохнув в ухо Гарри:

- Прости, - он и сам не знал точно, за что просит прощения - за это смелое прикосновение ли, за оскорбления, произнесенные им ранее, за разбитую бровь, или за все шесть лет их безобразных стычек.

Драко откинул голову, пытаясь заглянуть в глаза притихшему у него в руках юноше, но в этот момент плечи Гарри вздрогнули, и его руки обвились вокруг шеи Драко. Внутренняя борьба завершилась триумфальной победой сердца над разумом. Или тела? Скорее всего, разницы он сейчас не ощущал. Он зарылся носом в белые, мягкие как пух волосы.

Драко было ужасно щекотно, потому, что Гарри сопел ему прямо в ухо, но он затаил дыхание, боясь шевельнуться и спугнуть Гарри, будто тот был бабочкой, случайно опустившейся на него, перепутав с цветком. Они стояли на коленях, подавшись вперед, друг на встречу другу. Их поза была неудобной, спины затекли, а шеи болели от напряжения, но они продолжали прижиматься, привыкая к этому неожиданному, невероятному, невозможному, но ставшему просто необходимым им обоим единству. Сердце Гарри отчаянно колотилось о ребра, и он чувствовал, что сердце прижавшегося к нему Драко выстукивает тот же бешеный ритм.

Гарри первым начал выказывать признаки нетерпения. Он завозился, пытаясь, ослабить кольцо рук, в которое поймал его Драко. Трение между их бедрами, создавшееся в результате этих действий, еще больше увеличило его жажду деятельности. Он надавил руками на плечи Драко, заставляя его сесть, и сам тут же забрался к нему на колени, обхватив ногами его бедра, а руками - шею. Руки Драко скользнули ему за спину. Все было как во сне, все еще с трудом верилось в происходящее. Действительность срочно нуждалась в подтверждении. Гарри потянулся губами к губам Драко, догадываясь, что тактильные ощущения - самая надежная гарантия реальности происходящего. Драко был с ним в этом абсолютно согласен.

Поцелуй длился вечность и был прерван, когда совсем уж перестало хватать воздуха. Тогда ненасытные губы стали блуждать по чистой коже лба, век, скул, висков, переносиц, подбородков, изучая, запоминая каждую черточку. Они неистово целовались, то и дело неуклюже сталкиваясь носами, но это не могло остудить их пыл. Неопытность с лихвой восполнялась накалом желания. Пальцы Гарри завладели волосами Драко. Ладони Драко опять легли на бедра Гарри, и он больше не собирался извиняться за это. А Гарри потребовались бы извинения только в том случае, если бы слизеринец вдруг собрался их оттуда убрать.

Возбуждение нарастало со скоростью урагана, срывая крыши. Из горла, вперемешку с шумным дыханием, стали вырываться тихие стоны и нетерпеливое рычание. Драко нежно стряхнул с себя Гарри и поставил его перед собой на колени, про себя удовлетворенно отмечая, как же ему нравятся послушные гриффиндорцы. Склонившись, он несколько раз очертил языком головку члена Гарри, смакуя терпкий вкус выступивших прозрачных капель, потом, вобрав член в рот целиком, стал ласкать его.

Нет, ни один, даже самый прекрасный, эротический сон не мог сравниться с действительностью. Задохнувшийся от восторга, Гарри никак не мог определиться, что же доставляет ему большее удовольствие - ощущения, которые дарил ему горячий рот светловолосого юноши, или эстетический аспект происходящего. В самом деле, зрелище, которое представлял собой Драко Малфой, самозабвенно делающий минет, было слишком впечатляющим для заведенного до предела организма гриффиндорца. Чувствуя приближение лучшего в своей жизни оргазма, Гарри нетерпеливо качнул бедрами вперед, желая в этот счастливый миг оказаться как можно глубже в горячем раю Малфоевского рта. И тут же разочарованно охнул, потому, что коварный слизеринец отстранился, выпустив его член, и уже стоял на коленях рядом с ним.

Его глаза были близко-близко, и Гарри видел, как расширились от возбуждения его зрачки, почти скрывая серебристую радужку. Нет, Гарри, еще рано. Решив хотя бы частично компенсировать обиженно таращившему на него зеленые глазищи мальчишке недополученное удовольствие, Драко лизнул его в шею под подбородком. Гарри одобрительно замурлыкал, давая понять, что извинения приняты. Тогда Драко стал целовать его шею. Мурлыканье перешло в волну вздохов и стонов, как музыка ласкающих его слух.

Не переставая осыпать Гарри поцелуями, Драко постепенно переместился ему за спину. Напрасно наивный гриффиндорец не придал этому маневру значения, полностью отдавшись своим ощущениям. Губы Драко то легко касались, то впивались в чувствительную кожу шеи, играли, возбуждали, дразнили. Руки скользили вдоль спины вниз. Ладони обрисовали линию бедер, пальцы сжали маленькие упругие ягодицы.

Прикусив зубами кожу на загривке Гарри, Драко издал глухое рычание, и резко, с силой надавив на его плечи, заставил склониться вниз. Поза, в которой неожиданно для себя оказался Гарри - бедра приподняты, щека прижата к простыням, руки вытянуты вперед - не оставляла никаких сомнений в намерениях слизеринца. На миг его охватила паника.

- Малфой, ты что делаешь?! - Он попытался выпрямиться, но рука Драко крепко прижимала его плечи.

-Чшшшш, не скачи, тебе понравится, - шепнул Драко, продолжив прерванную серию поцелуев.

- Нет, Малфой, я буду сверху... - как-то не очень уверенно запротестовал Гарри.

- Угу… - отозвался Драко, не отрывая губ от его спины. Он пробежал языком вдоль позвоночника Гарри, добрался до копчика и остановился на секунду, чтобы полюбоваться восхитительным видом на тело любовника, открывшимся ему с этого ракурса. - …Когда-нибудь, обязательно, Гарри, - продолжил он свою мысль. Руки раздвинули ягодицы, пальцы нашли крошечное отверстие судорожно сжатого входа и принялись очень нежно теребить его. Свободной рукой Драко обхватил член Гарри, убивая на корню всю решимость гриффиндорца к сопротивлению.

Почувствовав, что туго cжатое колечко мышц под его пальцами начало расслабляться, Драко склонился и провел по манящей дырочке языком, смачивая слюной, проникая вглубь. Еще. Гарри приподнял бедра, чтобы сильнее чувствовать сводящее с ума, потрясающее прикосновение. Ему было уже все равно, кто из них будет брать, а кто отдаваться. Он хотел Драко, их тела жили сейчас в одном ритме, его близость опьяняла, ласки лишали воли и рассудка.

- Хочу тебя... Пожалуйста, Малфой! – зашептал он.

Драко не нужно было уговаривать. Но даже то, что его тело готово было взорваться от желания, не помешало ему светским тоном заметить:

- Меня зовут Драко, если ты не знаешь.

- Заткнись… - привычно огрызнулся Гарри, но возбуждение изменило интонации, заставляя прозвучать ответ, как: «Ну давай же, не теряй время!!!»

Драко выпрямился, обхватил руками бедра Гарри, уперся головкой своего члена в нежный вход, и, стараясь двигаться как можно медленнее, проник внутрь.

Гарри задохнулся от прострелившей его боли и инстинктивно дернулся вперед, прочь от разрывавшего его члена. Но Драко крепко вцепился ему в бедра, не позволяя двигаться.

- Чшшшш, Гарри, не вырывайся. Сейчас все пройдет. Будет хорошо. Главное - не дергаться, - нежно зашептал он. Его рука, сжимающая член Гарри, ни на секунду не останавливалась.

- Откуда ты только, интересно, все это знаешь? – прошипел в ответ Гарри, у которого, от разрывающей боли внутри, перехватило дыхание.

«Меньше будешь знать - лучше будешь спать» - чуть было не брякнул Малфой, но вовремя прикусил язычок.

- Эээ... Нууу... Сам догадался, - нашел мудрый ответ Драко, которому, отдающему все силы на то, чтобы с размаху с наслаждением не втиснуться в Гарри до самого основания, было очень трудно поддерживать беседу. Но через минуту Гарри уже сам нетерпеливо двинул бедрами навстречу вторгшемуся в него члену. Драко воспринял это как разрешение и рванулся вперед, вырвав у Гарри всхлип:

- Еще...Да!

На смену боли пришло дикое возбуждение. Наслаждение настолько острое, что, чтобы не кричать, ему пришлось вцепиться зубами в подушку. Он чувствовал горячее тело Драко, вжимающееся в него, его сбивчивое дыхание над самым ухом, лихорадочно ласкавшую его ладонь и его член, неистово двигающийся внутри. Оргазм накрыл его, как волна, унося все силы, оставляя после себя только ощущение огромного, почти невыносимого счастья.

- Драаакооо! – прошептал-пропел он, кончая.

И тут же почувствовал, как Малфой, дернув его на себя в последний раз, взорвался внутри него спазмами удовольствия. Обессиленные, они рухнули на кровать. Драко скатился с Гарри и вытянулся рядом. Они лежали, обнявшись, пытаясь привести в норму сбившееся дыхание. Рука Драко непроизвольно продолжала блуждать по коже любовника, лаская и дразня, и Гарри почувствовал, что, не успев еще остыть после первого оргазма, опять возбуждается.

Он сел на кровати, разглядывая раскинувшегося перед ним Драко. Отливающие серебром в полутьме комнаты волосы, взъерошенные, как белые перья Хедвиг. Глаза, доверчиво прикрытые длинными ресницами, а вокруг глаз – темные круги, словно Драко, как и сам Гарри, не спал уже целую вечность. На губах – довольная кошачья улыбка. Одна рука беспечно закинута за голову, пальцы другой по-хозяйски скользят по животу Гарри. Невольно тот усмехнулся: весь месяц он не мог спать, преследуемый фантазиями об обнаженном Малфое. Ха! Было бы из-за чего мучиться! Тощий мальчишка. Узкие бедра. Острые колени. Длинные ноги с по-девчоночьи узкими лодыжками. Но, при взгляде на все это великолепие, сердце Гарри подпрыгивало и заходилось от восторга. Что бы там ни было, для Гарри он был самым желанным на свете.

Он склонился над Драко, касаясь лёгкими расслабляющими поцелуями его лица, шеи, груди... Затем резко развел его колени, занимая позицию, между бедрами. Поймал вскинутые в инстинктивном защитном жесте руки и прижал их к кровати, крепко удерживая за запястья. Драко, не ожидавший от гриффиндорца такого коварного маневра, распахнул глаза:

- Эй, Поттер, что ты делаешь?!! - зашипел он и задергался, безуспешно пытаясь освободиться от внезапного плена.

- Ловлю тебя на слове, - невозмутимо ответил Гарри.

- Что? Ты о чем? – спросил Драко, нервничая оттого, что восставший член Гарри коснулся его ягодиц.

- Когда-нибудь, обязательно, Гарри, - очень точно копируя интонации, противно растягивая слова, гриффиндорец напомнил ему его же обещание, так неразумно данное впредвкушении скорой победы.

Драко понял, что попался. Он непроизвольно сжался, ожидая резкого вторжения. Одновременно чувство беспомощности, новое для него, привыкшего всегда контролировать ситуацию, оказалось на редкость возбуждающим. Острые ощущения, вызванные смешением этих противоречивых эмоций, сделали тело необычайно чувствительным, заставляя даже на взгляд Гарри реагировать как на ласку.

Но Гарри не торопился войти в него. Видя, что распластанный под ним, как бабочка, приколотая булавкой к альбомному листу, юноша больше не пытается сопротивляться, он отпустил его руки и взял за бедра, придвигая ближе к себе и еще шире раздвигая ягодицы. Головка его члена, дразня, уперлась во вход Драко, не причиняя боли, только вызывая быстро, как лавина, нарастающее желание. Руки Гарри заскользили по телу любовника, находя самые отзывчивые местечки, потом одна из них легла на изнывающий от нетерпения член Драко и начала двигаться, постепенно увеличивая интенсивность ласки. Не имея опыта, Гарри полностью доверился интуиции, которую считал своим основным инстинктом, и она не подводила его.

Драко казалось, что он сейчас взорвется от возбуждения. Но сладкая пытка не прекращалась. Тогда он сам стал выгибаться, прижимаясь ягодицами к телу своего мучителя, пытаясь усилить соприкосновение, но Гарри отодвигался, не позволяя своему члену проникнуть глубже, продолжая дразнить любовника. Ему нравилось наблюдать, как извивается под ним светловолосый юноша.

Драко уже с трудом сдерживался, чтобы не завопить что-нибудь вроде: «Возьми меня, любимый, возьми!!!», когда Гарри, не в силах больше терпеть собственное возбуждение, придавил его своим телом, поднял его ноги выше и вошел, с усилием раздвигая тугие своды. Драко сделал глубокий вдох, со свистом втягивая в себя воздух через закушенную губу, и начал двигать бёдрами в такт движениям любовника. Обещая Гарри, что настанет его очередь, слизеринец даже не собирался держать слово. В мечтах он всегда видел себя в роли соблазнителя, покорителя. Но теперь, сам оказавшись соблазненным, чувствовал себя невероятно счастливым.

Каждый миг, каждый новый толчок неотвратимо приближал обоих к финалу. Гарри, раз за разом погружаясь в узкое отверстие, чувствовал, как мечется и стонет под ним Драко, не переставая шептать его имя. Он поймал искусанные губы любимого и прижался к ним сумасшедшим поцелуем. Драко в последний раз выгнулся, его колени судорожно сжали бёдра Гарри, и он кончил, сотрясаясь всем телом, за секунду до того, как сперма Гарри обожгла его изнутри.

Измотанные вконец, но совершенно счастливые, они раскинулись на смятых простынях. Гарри обнял Драко, привлекая его к себе, тот послушно прижался, носом уткнувшись ему в шею. Голова все еще кружилась, и бешено колотившееся сердце медленно возвращалось к обычному ритму.

Усталость навалилась, не давая пошевелиться. Но ощущение счастья никуда не ушло, оно переполняло Гарри, смешиваясь с чувством благодарности.

- Спасибо, - шепнул он в белокурые волосы, оказавшиеся возле его губ. И в ту же секунду, или на миг раньше, как эхо, как отголосок его собственных мыслей, он скорее почувствовал кожей, чем услышал

- Спасибо, - и поцелуй на шее - уже не страстный, не требовательный, не манящий, а полный нежности, расслабляющий, благодарный.

Рассвет уже сменил розовые с золотом кружева предутренних облаков на пронзительную голубизну летнего неба. Начался новый день. Скоро проснется дом, и улица, и маленький пыльный городок заживет своей монотонной обыденной жизнью.
Они лежали, обнявшись, и каждый думал о том, что пришел конец глупым играм, в которые они играли с собой и друг с другом до сих пор. Это утро стало началом новой игры, опасной и непредсказуемой на каждом ходу, но настолько завораживающе притягательной, что по собственной воле от неё отказаться невозможно.

- Тебе пора, - наконец нашел в себе силы Гарри.

- Угу, - не отрывая голову от его груди, ответил Драко. Помедлив еще минуту, он встал, и начал собирать раскиданные по комнате вещи, то и дело возвращаясь, чтобы чмокнуть в нос сонно улыбающегося ему Гарри.

- Драко...- Он обернулся, и нырнул в зеленые озера Гарриных глаз, сейчас, без очков, казавшихся огромными. - Ты вернешься?

- Да. Я приду. Завтра. Утром, - он увидел, как в зеленой воде заплескались веселые золотые рыбки.

- А послезавтра? – прищурившись, спросил Гарри.

- Да, каждое утро, приготовься, - поддержал игру Драко.

- А послепослезавтра?

- Да, Поттер. И не мечтай, ты от меня не отвертишься. – В речи Малфоя вновь засквозили привычные нотки превосходства.

- А, чуть не забыл. Я же еще должен буду тебя убить... – Драко вскинул брови и прищурился, глядя прямо в глаза своему любимому врагу – Ну, я же не могу допустить, чтобы ты попал во все колдовские энциклопедии, как мальчик, который выжил, отымев Гарри Поттера, – продолжил Гарри, стараясь выглядеть при этом как можно серьезнее. Но к концу фразы не выдержал и расхохотался.

- О, так мы пытаемся острить, да, Поттер? – Протянул Драко скучающим голосом, надменно откинув голову. - Избавь меня от своего юмора, ты на это не способен. Скорее Снэйп взорвет свой котел. Трахаешься ты классно, а вот…

Продолжить ему не удалось, потому, что Гарри сгреб его, притянул к себе, и слова потонули в бешеном поцелуе.

- Целуешься ты тоже не плохо, - вынужден был признать Драко, когда ему удалось, наконец, отдышаться.

- Я вообще – само совершенство. Только попробуй опоздать завтра, Малфой, и ты окажешься в самом хвосте длинной очереди из моих поклонников и поклонниц.

- Не думаю, что поклонницы так уж тебя заинтересуют, – скучающим голосом пропел Драко.

- Я не гей, Малфой! – взревел возмущенный Гарри.

- Серьезно? – поинтересовался Драко. И только вдоволь налюбовавшись, как смутившийся Поттер заливается краской и хлопает глазами, добавил - Я приду, Гарри.

Сайт создан в системе uCoz