Название: Ты мне нужен


Автор: Селия
Бета: Elga
Гамма: Obsi
Пейринг: Драко/Северус
Рейтинг: R
Жанр: angst, romance
Дисклаймер: не моё.

 

Написано для hevilla, заказавшей:
-Сириус/Драко или Снейп/Драко
-angst/romance, хэппи энд обязательно

 

От автора: огромное спасибо Elga и Obsi, которых я так долго мучила этим текстом.

 

 

Как ярко, радостно и беззаботно горит свеча! Пламя переливается, трепещет, хочет сорваться со своего черного стержня – не удается, могущественный волшебник заколдовал его. Навсегда насадил на желтоватую, плачущую восковыми слезами подставку, чтобы беззащитное пламя вместе с множеством своих подруг освещало еженощные человеческие странности. А древние соты высоких окон разбивают колеблющийся свет десятков крохотных огоньков и не пускают их наружу – во тьму. Но и сама тьма не идет в красно-золотой кабинет – всего лишь опасно манит черным квадратом открытой рамы, уютным стрекотом сверчка, свежим дуновением вечерней прохлады.

 

Сидящий в кабинете не замечает всего этого. Он устало трет виски и хрипло начитывает что-то большому серому перу, послушно пляшущему по пергаменту. Он знает, что золотые часы, украшающие каминную полку, давно показывают на «пора спать». Но дела – неотложные, важные, бестолковые, не имеющие никакого отношения к вечно приходящей ночи, дела удерживают черноволосого худого человека – ему ведь нужно еще написать столько писем, подсчитать столько цифр, придумать столько слов… Зевает.

 

Устал.

 

Наконец сворачивает пергамент в свиток и запечатывает его печатью с гербом Хогвартса. Утомлено прикрывает глаза. Думает. О том, что все-таки придется отремонтировать и этот кабинет. О том, что при всем уважении к бывшему владельцу, терпеть это красно-золотое великолепие становится все труднее. О том, что лучше всего обтянуть стены нейтральными синими гобеленами, тогда и позолоту можно будет оставить – дешевле выйдет. Замок не сильно пострадал во время войны, но по большому счету уже давно нуждался в капитальном ремонте, так что приходится экономить скромные школьные фонды. Но утомленный мозг отказывается воспринимать новые идеи, и садиться сейчас за смету ремонта кабинета директора совершенно нет смысла.

 

Спать.

 

Завтра снова тяжелый день. Эта школа отнимает слишком много сил, но расслабляться нельзя – ни у кого в Министерстве не должно возникнуть сомнений в том, что Северус Снэйп – лучшая кандидатура на должность директора единственной школы магии и волшебства на британских островах. К первому сентября замок должен приобрести более ухоженный и уютный вид, чем когда бы то ни было.

 

Высокий колдун машет палочкой на беззащитные, трепещущие огоньки свечей, и они послушно гаснут, погружая в темноту круглый кабинет: большой письменный стол, кресла, холодный камин, книжные полки, многочисленные портреты, - и лишь поблескивают в темноте золотые багетные рамы. А Снэйп, на ходу расстегивая пуговицы мантии, идет вверх по винтовой лестнице. Там вспыхивает безжизненным светом Люмос и новый директор Хогвартса уходит в личные покои.

 

Когда за ним закрывается дверь, на подоконник садится утомленная серая птица с круглыми глазами, тихонько ворчит на своем совином языке и страшным крючком клюва развязывает коричневую бечевку на ноге. Кусок смятого пергамента, скрепленного сургучом без печати, летит в темноту, в безвестность – на пол директорского кабинета, а птица, раздраженно передернув крыльями, снова исчезает в ночном небе.

 

С рассветом в кабинете появляются другие существа – у них длинные тонкие носы и большие полупрозрачные уши, у них умелые четырехпалые руки и маленькие бесшумные ножки. Неизвестным древним способом они убирают пыль, горстки дымолетного порошка, случайно рассыпанного небрежной рукой, а заодно и мусор с пола: мятые пергаменты, испорченные перья, хрустящие обертки от сургучных палочек. Вынимают из подсвечников огарки свечей и заменяют их новыми… Скрип сломанного сургуча неожиданно раздается в спокойной тишине кабинета, и испуганные круглые глаза впиваются в пергамент – да это же письмо! Домовой эльф чуть не выбросил письмо! Несчастное ушастое создание мгновенно разглаживает найденное на полу послание, трясущейся лапкой кладет его на стол и перед тем, как уйти, прищемляет себе уши дверью.

 

Вскоре появляется хозяин кабинета. Сейчас каникулы, поэтому нет никакой необходимости идти в Большой зал на завтрак. И черноволосый колдун лихо машет палочкой, призывая в свой кабинет чашку кофе. Наслаждаясь ароматной горечью и тихим утренним уютом, профессор перебирает оставленные на столе документы и вдруг натыкается на странно запечатанное письмо – оно точно пришло ночью, ведь вчера его здесь не было. Директор некоторое время вертит в руках желтое послание – не может понять, кто мог прислать такое – ведь все его враги уже не могут писать писем, а бывшие недоброжелатели вряд ли захотят отправлять проклятья директору Хогвартса, кавалеру Ордена Мерлина первой степени, члену Уизенгамота, почетному председателю Общества зельеваров Англии. Некоторое время профессор наслаждается этой мыслью – он стал по-настоящему влиятельным колдуном, и даже Аластор Моуди считает его «своим парнем» - еще бы, ведь слизеринец этой весной спас немало аврорских жизней.

 

Наконец, решившись, профессор разворачивает письмо. Это не донос и не анонимка, не проклятье и не угроза, но темный взгляд увязает в желтом пергаменте, не может оторваться, не может понять, как… всего два слова и подпись:

 

«Помоги мне

ДМ».

 

 

Коротенькая записочка, неизвестно откуда появившаяся на столе, приводит директора в замешательство. Как это здесь появилось? Кто может быть автором письма? Ведь оно не могло прийти из Азкабана? Может, это всего лишь проверка? Не исключено, что именно сейчас, когда Артур утвердил создание департамента образования наподобие магловского, а единственным претендентом на должность министра образования был Снэйп, - именно сейчас аврорский отдел решил провести последнюю проверку на благонадежность? Эта мысль почти приводит хладнокровного слизеринца в ярость. Неужели после всех жертв, после смертельного риска и нечеловеческих усилий Северус Снэйп не заслужил безоговорочного доверия? Ведь проверить подлинность записки так просто – ничего не стоит.

 

- Инсендио! – выкрикивает колдун и подходит к огромному камину.

 

Серый порошок сыплется сквозь пальцы, прилипает к вспотевшей ладони, неаккуратным клубком пыли летит в огонь и изумрудным волшебством осаживается на горячих языках пламени. Профессор уверенно произносит:

 

-Азкабан, - и смело шагает в камин.

Он сидит в комнате для допросов. Почти неузнаваемый. Ссутулившийся. Короткие спутанные волосы мышино-серого цвета. Ручные и ножные кандалы прикованы к полу. Грязная арестантская мантия разорвана на плече, и в прорехе видны выступающие кости – он всегда был худощав, но сейчас… он напоминает заклеванного собственными сородичами цыпленка. Он не поднимает голову, чтобы посмотреть на вошедшего. Сидит, тупо уставившись в стол.

 

Снэйп садится напротив него. Вблизи он еще меньше похож на прежнего Драко Малфоя: обгрызенные нечистые ногти, потрескавшиеся губы, грязно-желтый подтек из уха, на чумазом лбу – жирная, поблескивающая сытым брюшком вошь.

 

Несколько секунд молчания - заключенный поднимает голову:

 

-Северус?! – удивление, радость, испуг, облегчение. – Я уже думал, что ты не придешь! Северус!

 

-Так это ты написал мне письмо? – главный вопрос, интересующий профессора.

 

-Да. Я надеялся, что ты… ты… поможешь мне? - Драко энергично кивает, и даже в звоне кандалов слышится надежда.

 

-Но как? - удивляется Снэйп. – Ты был арестован до падения Темного Лорда. Десятки авроров видели твою метку, Упивающихся Смертью допрашивают под Веритасерумом. И все они подтвердят, что ты приносил присягу Волдеморту.

 

-Меня заставили, - тихо произносит Драко. – Я был под Империусом.

 

-Что за чушь? – бормочет Снэйп. – Мы оба знаем, что это неправда, ты хочешь, чтобы я лжесвидетельствовал?

 

-Отец проклинал меня Империусом… раньше. Если правильно спросить, он расскажет об этом под Веритасерумом.

 

-Бред, - отрезает Снэйп. – А почему об этом не знает никто из Упивающихся, кроме меня?

 

-Но это же… эээ… неприлично! - объясняет Драко. – Сын самого Люциуса Малфоя отказывается принимать присягу и убивать маглов. Конечно, он подверг меня заклятью подвластия в тайне от всех, - впервые интонации его голоса напоминают прежнего Драко.

 

-Как тебе удалось отправить письмо? – профессор возвращается к важной для него теме.

 

-Мне… помогли, - неуверенно отвечает Драко и прячет глаза. – Я…

 

-Вот как? - Снэйп поднимает бровь. – Авроры помогли тебе отправить это письмо, пообещав какие-то поблажки, если ты…

 

-Нет! Авроры здесь не причем! Мне помог охранник… он из вольнонаемных… он… просто пожалел меня, - Малфой замолкает. – Авроры здесь не причем.

 

Снэйп вздыхает почти облегченно. Похоже, мальчишка говорит правду. И эта записка – не происки недоброжелателей, а всего лишь просьба о помощи. Можно спокойно уйти.

 

Профессор поднимается и направляется к выходу.

 

-Северус, ты поможешь мне?

 

Нет, Северус не поможет. И мальчишка сам виноват – что бы он ни говорил сейчас, Снэйп знал, что Драко Малфой сам стремился стать Упивающимся Смертью, сам хотел стать правой рукой Темного Лорда, сам убил того толстого магла во время обряда посвящения. Он заслужил пожизненное заключение. Он должен отвечать за свои поступки. Разве нет?

 

И потом – неужели Северус будет рисковать карьерой – чего греха таить? – блестящей карьерой ради самоуверенного глупого мальчишки, не способного просчитать последствия своих действий?

 

Снэйп молчит, не зная, как ответить на повисший в воздухе вопрос.

 

-Северус, ты же мой крестный, - произносит Драко упавшим голосом. Он правильно расценил молчание Снэйпа. – Ты…

 

-Да,- кивает тот. – Люциус позвал меня в крестные в надежде, что я когда-нибудь ему пригожусь.

 

-Этот момент настал, ты мне нужен … – срывающийся от слез голос.

 

-Это невозможно, - отрезает Снэйп и уходит.

 

***

 

- Драко Люциус Малфой, вы обвиняетесь в убийстве магла Уильяма Бойла, отягощенном предварительным сговором и проведением ритуала темной магии. Кроме того, вы обвиняетесь в причастности к организации Упивающихся Смертью, и сопротивлении аврорам во время ареста, - в Уизингамоте председательствует Артур Уизли – новый министр магии. - Вы признаете, что убили Уильяма Бойла двадцать третьего марта тысяча девятьсот девяносто седьмого года на кладбище вблизи Хогсмида, подвергнув жертву Смертному проклятью?

 

-Нет, - хрипло отвечает Драко и пытается отбросить упавшие на лоб волосы, но руки слишком туго прикованы к подлокотникам кресла для подсудимых.

 

-Вы осознаете, что против вас свидетельствует тринадцать колдунов из самого ближнего окружения Волдеморта?

 

-Да.

 

-Как же вы объясняете свою непричастность к смерти Уильяма Бойла?

 

-Я находился под действием проклятья подвластия, - после этого заявления зал суда наполнятся нарастающим гулом.

 

-Вот как? – удивляется Артур.- Кто же применил к вам проклятье подвластия?

 

-Мой отец. Люциус Малфой.

 

-Кто может подтвердить ваши слова?

 

Обвиняемый некоторое время молчит, а потом решительно произносит:

 

-Северус Снэйп.

 

Артур выглядит таким удивленным, так высоко поднимает брови, что даже его лысина покрывается складками.

 

-Северус? – министр поворачивается к сидящему рядом профессору.

 

Тот невозмутимо качает головой и пожимает плечами.

 

-Ну… хорошо, - неуверенно говорит Артур. – Уизенгамот вызывает Северуса Снэйпа для дачи свидетельских показаний.

 

Высокий колдун в черном встает из-за длинного стола и спускается в зал.

 

-Назовите ваше имя, свидетель, - Артур начинает стандартную процедуру допроса.

 

-Северус Снэйп.

 

-Род занятий?

 

-Директор школы магии и колдовства «Хогвартс».

 

-Северус Снэйп, присутствовали ли вы на собрании Упивающихся Смертью двадцать третьего марта сего года?

 

-Да, ваша честь, - спокойно отвечает Снэйп.

 

-Подтверждаете ли вы слова подозреваемого о том, что к нему применялось проклятье подвластия?

 

-Нет, ваша честь, - спокойный, холодный голос профессора и приглушенный то ли всхлип, то ли стон с кресла для подсудимых.

 

Артур кивает Снэйпу, но тот как-то слишком напряжен, слишком старается смотреть перед собой и ни в коем случае не поворачивать голову вправо – там ведь сидит глупый семнадцатилетний мальчишка, который надеялся. Надежда. Глупое чувство. В этом пытается убедить себя хладнокровный директор Хогвартса.

 

-Вы утверждаете, что Драко Малфой действовал той ночью по собственной воле, без принуждения или иных воздействий со стороны других Упивающихся Смертью?

 

Некоторое время Снэйп молчит. Молчит и притихший зал. Мгновения проносятся в замершем вдруг помещении, мгновенья тянутся и тащат за собой глупого мальчишку в сырую, грязную камеру-одиночку. Пожизненно. Навсегда.

 

-Нет, ваша честь, - голос внезапно садится, становится бархатистым и глубоким. – Мне неизвестно, применялось ли проклятье подвластия к подсудимому двадцать третьего марта сего года. Могу лишь только свидетельствовать о том, что Люциус Малфой однажды в разговоре упомянул, что его сын совсем отбился от рук и ему иногда приходится применять к мальчишке непростительные заклятья.

 

Зал суда снова наполняется взволнованными шепотками. Тощий юноша в кандалах не отводит блестящего сухого взгляда от профессорского лица, но Северус Снэйп упрямо смотрит перед собой.

 

Артур прокашливается, наливает в стакан воды и, сделав несколько глотков, спрашивает:

 

-Почему об этом не упомянул никто из остальных Упивающихся Смертью?

 

-Очевидно потому, что Люциус Малфой не стал бы афишировать того, что ему не подчиняется его собственный сын.

 

-Логично, - кивает головой министр. – Но это меняет все дело! Мы должны повторно допросить Люциуса Малфоя. Конвой, доставьте свидетеля из Азкабана. Объявляется перерыв на двадцать минут! – Артур стучит молоточком, и присутствующие в зале суда встают вместе с ним.

 

В комнате для совещаний члены Уизенгамота пьют чай, и Артур возбужденно вещает:

 

-Северус, ты был прав, настояв на том, чтобы я председательствовал на всех судах! Дело становится все интересней! Как удачно, что приговор Люциуса еще не привели в исполнение! Только вот…что же ты молчал? Вдруг у нас в тюрьме целых четыре месяца сидел невиновный человек?

 

-Что? – переспрашивает профессор. – Невиновный? Тебя это так волнует, Артур?

 

-Конечно! – Артур почти бросает чашку на блюдце. – Северус, ты поразительно хладнокровный человек! Вдруг младший Малфой и впрямь ни в чем не виноват? А мы держим его в тюрьме с апреля? Неужели ты не мог раньше рассказать о словах Люциуса?

 

Снэйп безразлично пожимает плечами.

 

-Я как-то не придавал этому значения, да и мальчишке заключение только на пользу: может, поубавится малфоевской спеси…

 

-Северус, мы – члены Уизенгамота, - произносит Артур, насупившись, - мы должны судить людей, невзирая на личные пристрастия и наши отношения с ними в прошлом! Я ненавижу Люциуса, но приговор ему вынес в соответствии с законодательством. Я могу сказать, что моя совесть чиста и эта дрянь заслужила свой Поцелуй Дементора! Что же касается Драко… он ровесник моему сыну – совсем еще мальчик… и я знаю, что Люциус вполне способен применить к собственному ребенку непростительное проклятье… я даже уверен…

 

-Знаешь, Артур, - спокойно произносит Снэйп, - Драко вовсе не такой ангел, каким прикидывается, я не удивлюсь, если Люциус будет все отрицать.

 

-Ничего! – запальчиво произносит Артур. – Будет отрицать - допросим под Веритасерумом. Здесь суд, а не институт благородных девиц!

 

-Ты не против, если я сам допрошу его?

 

-Я… не знаю, - министр выглядит, как ребенок, у которого только что отняли конфету. – Ну, раз ты так хочешь…

 

-Спасибо, Артур, - Снэйп смотрит прямо в глаза собеседнику. – У меня свои счеты с этим подонком.

 

-Понимаю, - кивает Уизли.

 

А профессор, наконец, берет в руки чашку с чаем. Она просто необходима ему, чтобы скрыть кривую, невеселую улыбку. Теперь он точно знает, что Люциусу не понадобится Веритасерум. Маленький эпизод с непростительным проклятьем уже никак не повредит приговоренному к Поцелую.

 

***

В коридоре, мелькая безумными глазницами фотоаппаратов, снуют сумасшедшие репортеры. Чутьем, шестым чувством, наитием они нащупали сенсацию и теперь маются у дверей зала для заседаний – ах, как жаль, что журналистов туда не пускают! Наконец, тяжелые двери открываются, и коридор наполняется мертвым, кратковременным светом вспышек.

 

-Мистер Малфой, небольшое интервью!

 

-Всего пара вопросов!

 

-Как с вами обращались в Азкабане?

 

Растерянный взгляд Драко, а принципиарные перья уже что-то строчат, расписывая жуткие азкабанские порядки.

 

-Правда ли, что ваш отец принуждал вас к интимной близости?

 

-Подвергались ли вы в тюрьме сексуальному насилию?

 

-Там же камеры-одиночки… - бормочет Драко, но его никто не слышит:

 

-Каковы ваши планы на будущее? Что вы собираетесь делать теперь?

 

Взгляд Драко мечется от разноцветных вспышек камер к Снэйпу, ловко разогнавшему журналистов вокруг себя.

 

-Я… я собираюсь закончить Хогвартс! - вдруг заявляет отпущенный из зала суда бывший Упивающийся Смертью.

 

-Профессор Снэйп, прокомментируйте хоть это! – крики виснут в воздухе, цепляясь за края развевающейся профессорской мантии: Северус Снэйп хватает за рукав растерявшегося Драко и ловко уходит от погони, выкрикнув изумрудному пламени камина одно-единственное слово:

 

-Хогвартс!

Кабинет директора встречает хозяина и гостя благодатной тишиной и сладковатым запахом недавнего ремонта. Окна открыты, и слышно, как бьются о реппелентные заклятья сонные августовские мухи.

 

-Ты и впрямь хочешь закончить учебу? – Снэйп, наконец, нарушает напряженную тишину.

 

-Почему нет? – серьезно спрашивает Драко. – Меня оправдали, и я теперь могу сдать ПАУК, ведь не по своей же вине я пропустил экзамены.

 

Снэйп качает головой. Он не будет собирать экзаменационную комиссию для Малфоя. Он и так достаточно рисковал, лжесвидетельствуя. Вполне достаточно. Он ничего не должен Драко. Пусть занимается, чем хочет.

 

-Вот, возьми это, - Северус протягивает крестнику кошелек, набитый галеонами. – Этого хватит на первое время, пока ты не найдешь подходящую работу. Дымолетный порошок там, - он небрежно машет в сторону камина и отворачивается.

 

Драко не прикасается к деньгам. Просто стоит и смотрит на Снэйпа.

 

Настырная, жирная муха пролезла-таки мимо реппелентного заклятья и начала кружить под потолком. Снэйп раздраженно морщится и оглушает неожиданную визитершу Ступефаем. Несчастное насекомое падает на пол, и некоторое время оба колдуна разглядывают ее, как будто вид полумертвой мухи может натолкнуть на решение всех проблем.

 

Драко шумно вдыхает и вдруг весело произносит:

 

-Ванна! Я четыре месяца мечтал о ванной! – он начинает срывать с себя арестантскую робу прямо в кабинете. – Северус, ты позволишь?

 

-Инсендио! – Снэйп испепеляет начинающую оживать муху. – Да, конечно, - старательно отводит взгляд от обнаженного Драко, - идем, я покажу тебе…

 

-Это тоже лучше сжечь! – Малфой отпинывает от себя серый, кишащий насекомыми комок. На его тощей лодыжке след от кандалов. И синяк у самой косточки.

 

Снэйп не решается поднять взгляд выше ободранных коленок мальчишки.

 

-Идем, - повторяет он и уходит вверх по лестнице.

 

Краем глаза он видит узкую грязную ладонь, время от времени хватающуюся за перила.

 

Неизбежно повинуясь магии, свечи вспыхивают и всплывают в воздух, освещая просторную директорскую ванную. Красный мрамор и сверкающая позолота кранов. Здесь еще не делали ремонт и вряд ли будут – слишком дорого. Большой круглый бассейн быстро наполняется водой под почти смущенное бормотание Снэйпа:

 

-Вот… Вот здесь полотенца, банный халат… это шампунь, мыло. Если захочешь пену, открой вон тот кран… да, у тебя нет палочки… ты уже бреешься? – профессор оглядывается через плечо. Сзади никого нет, и это пугает.

 

Через секунду Драко выныривает на пенную поверхность, откидывает со лба мокрые волосы:

 

-Мммм… - улыбается, - какое же это счастье! Наконец-то, ванная…

 

Он снова ныряет, а Снэйп, как завороженный, смотрит на темное пятно воды посреди снежной белизны пены. Зря все это. Так некстати.

 

Вернувшись в кабинет, профессор левитирует робу Малфоя в камин, и уже через несколько минут неразборчивое пламя весело пожирает ветхую ткань.

 

А на столе - груда непрочитанных бумаг, писем, прошений… Директор вызывает домового эльфа.

 

-Приготовь ужин. Что-нибудь легкое. Сервируй на чайном столике.

 

Домовик уютно стучит лапками по паркету. Тихонечко, с коварной незаметностью к окнам подступают спокойные шотландские сумерки. Сверчок заводит свою ежевечернюю песню. Северус сидит за столом и смотрит в бумаги. Он так и не написал ни одного письма сегодня. Тяжелый день. Как-то неожиданно все. Драко оправдали, и теперь ему, Снэйпу, нужно что-то с этим делать. Для начала придется оставить мальчишку на ночь – что-то он долго моется, на улице уже почти темно, да и одежды у него нет…

 

А может быть, все к лучшему, не хватало еще, чтобы Драко попался какому-нибудь дотошному журналисту и дал интервью. А завтра суббота, так что можно будет отправиться на Диагон-аллею, купить ему одежду и палочку, а там… будет видно. Пристроить его куда-нибудь… Главное, чтобы он выкинул из головы мысль об экзаменах. Что за чушь? Северус не собирается созывать экзаменационную комиссию для Малфоя. Еще не хватало, чтобы профессора обвинили в том, что он потакает бывшим Упивающимся.

 

Все эти рассуждения не мешают ему прислушиваться к каждому звуку, но отсюда не слышно плеска воды - только назойливые вечерние звуки доносятся из открытого окна: шелест Дракучей ивы, щебет птиц, сытый клекот хагридова гиппогрифа, где-то на квиддичном поле свистит мадам Хуч…

 

Дверь наверху открывается и Снэйп с неподобающей поспешностью хватается за перо.

Драко шлепает босыми ногами по ступеням. Он одет в белый банный халат и выглядит почти нормально. Только мокрые волосы торчат в разные стороны – он не нашел расческу.

 

-Представляешь? – хриплый, неуверенный голос. – Я уснул в ванной, - зевает. – Чуть не утонул, хорошо, что у тебя там установлены чары, спускающие воду.

 

Снэйп хмурится, понимая, что это чары Дамблдора.

 

Драко снова зевает:

 

-Что-то я сегодня совсем выбился из сил…

 

-Вон там, на столике, ужин, ты наверняка голоден, сядь, поешь, - Снэйп заинтересованно смотрит на совершенно чистый пергамент.

 

Драко ест жадно, нисколько не задумываясь о манерах, облизывает пальцы, стонет от удовольствия, и его губы блестят от куриного жира. Гулко глотая, запивает едва прожеванную пищу холодным тыквенным соком, хрустит свежими салатными листьями… Снэйп вдруг вспоминает, что сам не обедал.

 

-Мерлин, я уже и забыл, как выглядит человеческая еда, - невнятно бормочет Драко, – ммм, рисовый пудинг! Когда я здесь учился, мне казалось, что эльфы готовят безобразно… в жизни не ел ничего вкуснее… - он опять зевает и откидывается на спинку кресла, - а вот цукатов могли бы положить и поболь… ше… - и засыпает на полуслове.

 

Снэйп озабоченно смотрит на внезапно заснувшего мальчика. Подсыхающие светлые волосы серебрятся на висках, на высоком лбу – маленький красный прыщик, тени под глазами, остренький кончик носа – на нем тоже прыщик, выпирающие скулы, в уголке обветренных губ еще белеет крошка пудинга, подбородок лоснится от жира, халат распахнут на впалой груди так, что виднеется розоватый кружок соска, маленькая запятая пупка на поджаром животе, ссадины на тощих коленках, крепко сжатые кулаки в цыпках… Снэйп сглатывает неожиданно набежавшую слюну. Что за глупости? У него есть дела поважнее, чем разглядывание спящих мальчишек. Например, нужно подумать, как перенести его в спальню. Наколдовать носилки? Они не пройдут по винтовой лестнице. Вздохнув, Снэйп подхватывает Драко под колени и подмышки. Несмотря на то, что в последнее время мальчику явно приходилось голодать, весит он прилично, и уже на полпути в спальню, профессор жалеет, что не использовал Мобиликорпус.

 

От Драко так странно пахнет: шампунем и мылом, сладким тыквенным соком и молоком, молодостью и чем-то еще - свежим и давно забытым…

 

Толкнув дверь гостевой комнаты, Снэйп чертыхается, вспомнив, что забыл приказать эльфам застелить здесь кровать. Ничего не поделаешь – придется тащить мальчишку в собственную спальню.

 

Профессор почти роняет спящего на постель, банный халат еще больше распахивается, открывая светлые волосы внизу живота, и Снэйп поспешно набрасывает на мальчишку одеяло. Тот вздыхает во сне, поворачиваясь поудобней, и Северус долго не может отвести взгляда, когда кулак с обветренными красными костяшками разжимается, обнаруживая в липкой ладошке две размятые виноградины.

 

 

И даже засыпая на свежезастеленной кровати в гостевой комнате, Снэйп вспоминает лопнувшие ягоды, обильно полившие сладким соком изломанную линию жизни на мальчишеской ладони.

 

Крик.

 

Снэйп просыпается от крика – кто-то то ли плачет, то ли воет. Спросонья почти невозможно попасть ногами в просторные ночные туфли, и профессор выбегает из гостевой комнаты босиком, в одной ночной рубашке, с палочкой наперевес.

 

Кричит Драко. Что-то вроде: «Нет, нет, нет, я не хотел! Не хотел! Я не виноват!».

 

Снэйп влетает в свою спальню и видит в свете Люмоса мечущегося по кровати голого мальчишку, застрявшего в страшной реальности ночного кошмара.

 

-Драко! – сердито произносит профессор и хватается обеими руками за тощие плечи паренька. – Драко, проснись! Проснись же! – не в силах совладать с собственным беспокойством, он трясет мальчишку, словно тряпичную куклу. – Проснись же, наконец!

 

Драко вдруг распахивает глаза и пристально смотрит в лицо профессора. К счастью, валяющаяся на кровати палочка еще светится Люмосом, и на остреньком, испуганном личике читается узнавание:

 

-Северус! Это ты… ты! - он прижимается к Снэйпу всем телом и рыдает. – Северус! Северус! Я думал… - тычется мокрым лицом в шею профессора, - мне приснилось, что они снова… - шепчет, - снова посадили меня в камеру с дементорами… Северус! – и цепляется руками, и не пускает, и плачет от облегчения и страха, и радости, что ничего плохого больше не будет.

 

Снэйпу ничего не остается, кроме как прижать мальчишку к себе и попытаться успокоить. Он гладит Драко по голой, узкой спине, отчетливо ощущая выступающие позвонки под тонкой кожей. Мальчик дрожит и прижимается все теснее. И шепчет:

 

-Мне страшно… страшно… - шмыгает носом.

 

-Я схожу в больничное крыло за зельем для сна без сновидений, - Снэйп пытается встать, но повисший на нем мальчишка держит слишком крепко.

 

-Нет! Не уходи, не оставляй меня…

 

-Драко, прекрати! – профессор недовольно морщится. – Я понимаю, тебе приснился кошмар, ты напуган, но это вовсе не значит, что я должен проводить ночи в твоей постели… - он обрывает сам себя.

 

-Не уходи… - просит мальчик, и Снэйп на несколько секунд замирает, а потом поудобнее откидывается на подушки. Драко следует за ним, как будто они стали единым целым, кладет голову на плечо профессора, а тот по-прежнему гладит липкую от холодного пота спину крестника.

 

-Ты совсем замерз, - бормочет Северус и натягивает на дрожащие мальчишеские плечи все тот же банный халат, который держится только на поясе.

 

***

 

Утром Снэйп тихонечко встает, стараясь не разбудить спящего мальчишку. Эта ночь оставила свои следы на обычно бледном лице нового директора Хогвартса: Драко оказался беспокойным соседом по постели: прижимался и отталкивал, кутался в одеяло и раскрывался, рвал душившую его простыню, шептал что-то, снова и снова хватался за профессорскую руку. От светлых волос пахло потом и страхом, а юная кожа под пальцами была слишком гладкой и нежной, и весь Драко, весь целиком, был слишком живым, слишком реальным, слишком настоящим – а бывший слизеринский декан давно отвык от всего настоящего, к нему никогда никто не прижимался, ища утешения, поддержки, и от этого дыхание сбивалось, глаза не закрывались, а во рту был отчетливый привкус винограда – ягоды, из которой делают отнимающие рассудок зелья.

 

И сейчас, ранним августовским утром, Снэйп качает головой, глядя на разметавшегося по постели крестника, его сон стал спокойным только с рассветом.

 

Нужно спуститься на завтрак в Большой зал. Одному. Не стоит будить мальчика. Не стоит афишировать присутствие Малфоя в директорской спальне. Не стоит так пристально смотреть…

 

Профессор отворачивается и идет в ванную.

 

-Северус? – хриплый голос с кровати.

 

Снэйп вздрагивает и, не оглядываясь, отвечает:

-Доброе утро, Драко.

 

Скрип кроватных пружин и тихий вздох за плечом:

-Спасибо.

 

И профессор в три шага оказывается в ванной. Запирается. Убегает.

 

Какая глупость – он убегает от собственного крестника, прячется в скорлупе из красного мрамора, переводит дыхание. Дрожащие пальцы хватаются за блаженно-холодные золоченые лепестки кранов.

 

***

 

Завтракать приходится в кабинете – оставить здесь мальчишку одного неловко, а вести его в Большой зал - недопустимо.

 

И Снэйп намазывает тост маслом и по-прежнему не смотрит на юного колдуна, сидящего напротив, раздражающего своим аппетитом, своей болтовней, своей гладкой кожей, едва прикрытой халатом, своим отсутствием манер – как ни странно, мальчик, выросший в семье, где едва ли не главным грехом считалась невоздержанность за столом, ведет себя, как будто воспитывался у Уизли.

 

Сейчас он гибким розовым языком пытается слизнуть лимонный джем с подбородка.

 

-Драко, у тебя есть салфетка, - не выдерживает профессор.

 

Малфой пристыжено прячет язык и вытирает подбородок.

 

-Мне всегда хотелось баловаться за столом, - вдруг признается он. – Отец терпеть этого не мог. Считал проявлением чувств, - вздыхает и смотрит в окно. – Я думаю, что после Поцелуя, отец достигнет своего идеала – в нем совсем не останется чувств. Очень подходящая казнь для Малфоя.

 

Мальчик говорит серьезно, и Снэйп замечает складку между светлых бровей и мелкие морщинки вокруг серых глаз.

 

-Что? – спрашивает Драко на пристальный взгляд крестного. – Знаешь, я четыре месяца провел в этом аду. И понял одну замечательную вещь: надо наслаждаться жизнью при малейшей возможности. И все эти манеры, эти правила, эти приличия, эти предрассудки, если хочешь… они портят жизнь, - Малфой кидает на стол десертную ложку, и она жалобно звенит, ударившись о серебряную масленку.

 

Снэйпа отчего-то веселят пафосные рассуждения мальчишки. Ребенок, какой же он еще ребенок! Играет во взрослого…

 

-Когда-то я тоже сидел в Азкабане, - произносит Снэйп, и Драко вздрагивает от этих слов. - Пять с половиной месяцев. Да, камера-одиночка способствует размышлениям о жизни. Только тогда я понял кое-что другое, - он ставит чашку с остывшим кофе на стол и встает. – Мне нужно отлучиться ненадолго. Ты можешь брать любые книги. Чтобы вызвать эльфа, щелкни пальцами, он принесет тебе обед. Выйти ты не сможешь, у тебя нет палочки… Подумай на досуге, чем хотел бы заняться…

 

-Что ты понял, когда сидел в Азкабане? – Драко перебивает его.

 

-О жизни? – Снэйп дергает уголком рта, ему ужасно хочется улыбнуться. - Всегда приходится расплачиваться. Рано или поздно. За все… Тогда я тоже был молод, а дементоров в Азкабане было несравнимо больше, - профессор почти смеется над своими словами, отчетливо понимая, что мальчишка воспринимает их всерьез.

 

А Драко хмурится и машинально кладет остывший тост в карман халата.

 

Снэйп улыбается. Впервые за много лет.

 

И заказывая мантии у мадам Малкин и выбирая палочку в лавке Олливандера, профессор мысленно улыбается и спешит, спешит к мальчишке, так насмешившему его утром.

Драко читает, полулежа на диване, в одной руке у него большое красное яблоко, в другой – пестрая книжка волшебных комиксов. Снэйп усмехается – мальчик строго следует своим умозаключениям, полученным в грязной камере - наслаждается жизнью.

 

Профессор отряхивает пепел с мантии и выходит из камина.

 

-Северус? – Драко бледен, под глазами круги, желтизна на висках. – Я ждал тебя, - кивает головой на накрытый чайный столик.

 

-Я поел в «Дырявом котле», - профессор выкладывает свертки на письменный стол. – Вот, я купил тебе… здесь, кажется, мантия, - бросает пакет Драко, - это… белье, так… ботинки, я не знаю твой размер, поэтому купил всеразмерные… так, а это… - достает из кармана длинный узкий футляр, - волшебная палочка. Олливандер сказал, что она должна тебе подойти.

 

Драко удивленно смотрит на покупки, как будто никогда не видел ничего подобного. Одной рукой – в другой он еще держит яблоко – разворачивает сверток и прочное, темно-синее сукно струится сквозь его пальцы. Его ленивые движения раздражают Снэйпа.

 

-Честно говоря, я думал, что ты обрадуешься хотя бы палочке, - холодно произносит он.

 

-Я просто… просто не знаю, как реагировать, - некоторое время Драко мыкается, не зная, куда деть огрызок, а потом кидает его в холодный камин. И достает, наконец, палочку из футляра и взмахивает ей, выпуская из кончика сноп ярко-голубых искр. – Подходит! – Он улыбается, и Снэйп облегченно вздыхает. – Инсендио!

 

Пламя в камине разгорается мгновенно, и Драко водит палочкой, надеясь еще поколдовать.

 

-Ассио! – свертки подлетают к нему. - Ура, теперь я могу переодеться! – и сбрасывает с плеч опостылевший банный халат.

 

Снэйп смотрит на тонкие руки со следами кандалов, проворно разворачивающие сверток с бельем. Смотрит на впалый живот, на тонкую белую кожу, на выступающие тазовые косточки… поспешно отводит глаза, как только понимает, что Драко замер, заметив его взгляд.

 

-Я… - Снэйп прокашливается – отчего-то пересохло горло. – Я, пожалуй, пойду, тоже переоденусь…

 

-А как же обед? – Драко уже надел брюки и теперь натягивает носки. – Я же ждал тебя…

 

-Я не голоден, - профессор не смотрит на мальчика.

 

-Ну, выпей хотя бы чаю! – он подходит почти вплотную к Снэйпу, и тот снова отводит взгляд. На Драко рубашка, но она не застегнута, поэтому видна вся его белая кожа – вся, вплоть до черного пояса брюк. – Чай в неостывающем чайнике, так что он еще горячий… Тебе неприятно, что я застрял здесь? – его голос вдруг становится тревожным. – У тебя неприятности?

 

У Снэйпа нет неприятностей. Он сообщил в Аврориат, что Драко Малфой находится в Хогвартсе, но там нет дела до какого-то мальчишки – Артур Уизли затеял колоссальную реорганизацию во всех департаментах, и теперь все заняты тем, чтобы найти местечко по душе – кому-то хочется покоя, кому-то - славы.

 

Впрочем, оставлять мальчишку у себя Снэйп не намерен – ни к чему это. Лучше всего отправить его за границу. Куда-нибудь подальше.

 

Драко расценивает молчание Снэйпа по-своему, молча собирает свертки, оберточный пергамент, книжку с комиксами и даже футляр из-под палочки и несет все это наверх, в гостевую комнату.

 

А Снэйп усаживается за письменный стол и достает перо.

 

И в кабинете так тихо, даже из открытого окна не доносится не звука, даже пламя в камине потихоньку угасает… Но директор не может сосредоточиться: мешает белое махровое пятно банного халата на паркете.

 

***

 

И на следующее утро Снэйп просыпается рано, с беспокойным чувством в груди, с ощущением, что не спал вовсе, хотя этой ночью ему никто не мешал – Драко спал в гостевой комнате, ему не снились кошмары – зелье для сна без сновидений помогает всем. И эта мысль о помогающем всем зелье почему-то злит и раздражает профессора. И вызывает беспокойство: что-то слишком тихо в Хогвартсе.

 

И Снэйп поднимается и идет в ванную, но, поддавшись минутному искушению, проходит мимо и открывает дверь гостевой.

 

Там, раскинувшись поперек кровати, спит юноша, и только тонкая простыня прикрывает его. И Снэйп смотрит, смотрит, не отводя больше взгляда, смотрит на торчащую из-под простыни утреннюю мальчишескую эрекцию, на мокрое пятно на белой ткани… Вдыхает запах юного семени и сладкого ночного покоя…

 

Позже в душе, подставив испачканные собственной спермой руки под горячие струи, Снэйп ругает себя и нервно оглядывается на дверь, как будто боится, что кто-то мог подсмотреть за ним.

 

****

 

-Какой он бледный! – восклицает Хуч, когда Снэйп решается-таки вывести мальчишку в Большой зал на завтрак. – Северус, как хорошо, что ты решил оставить его здесь! Только ему нужно побольше свежего воздуха! Драко, хочешь полетать? Сегодня чудесная погода! – она разговаривает с Малфоем, как с пятилетним.

 

-Ему больше некуда пойти, - начинает Снэйп и тут же обрывает себя: не хватало еще оправдываться перед собственными подчиненными.

 

-Бедняжка, - комментирует Помфри, вызывая почти неприкрытое раздражение своего нового начальника – раньше-то она не слишком любила Драко.

 

-У меня нет метлы, - Малфой широко улыбается, отчаянно стараясь выглядеть как можно более дружелюбно, и Снэйп недовольно хмурится.

 

-Полетаешь на школьной метле, - отвечает Хуч. – В этом году закупили новые, целых двадцать «Нимбусов», - она косится на нового директора, отдавшего распоряжение обновить квиддичный инвентарь.

 

Снэйп хмурится – деньги на метлы он выпросил у Артура сразу после полной конфискации имущества Малфоев.

 

-Сто лет не летал! – улыбается Драко. Это почти правда, в прошлом учебном году отменили все полеты на метлах из-за войны. Снэйпу кажется, что с тех пор и впрямь прошло сто лет, раз сейчас так радушно встречают этого мальчика, который всего полгода назад почти открыто заявлял о том, что собирается стать Упивающимся Смертью.

 

***

 

Драко хорошо летает. Не великолепно, не блестяще, но хорошо. Чувствуется, что у него были лучшие учителя.

 

Грамотно набирает высоту – не вихляя кончиком метлы и не создавая ненужных вибраций под прутьями. Грамотно пикирует, идеально распределяя свой вес и максимально разгоняясь.

 

Снэйпу нравится смотреть на красивые полеты - ведь он и сам когда-то хотел… А Драко очень хорошо летает. И данные у него хорошие – худощавый, легкий, прекрасно владеющий своим телом. Пожалуй, он хотел бы играть в квиддич. Чем не занятие для семнадцатилетнего мальчишки с незаконченным образованием? И шикарная возможность отправить его подальше – на материк. Он не сможет отказаться – каждый колдун в его возрасте мечтает играть в квиддич.

 

И Снэйп, наконец, отворачивается от окна, из которого виден квиддичный стадион и садится за письменный стол. Это письмо ему удается написать – первое письмо за три дня.

 

Директор сам, никого не прося, поднимается в совятню и отправляет строгую амбарную сову в сторону Карпатских гор, отнести желтый пергамент скользкому и твердому человеку по фамилии Каркаров. Как удачно, что ему тоже удалось избежать смерти и ареста и даже сохранить старые связи.

 

***

 

-Драко, мне нужно поговорить с тобой,- строго говорит Снэйп за ужином, и все сидящие за столом умолкают. – Ты поел?

 

-Да, - Малфой кивает. – Что-то случилось?

 

-Нет, я думаю, ты будешь рад этой новости, - директор встает из-за стола. – Идем.

 

Драко молча идет за ним по коридору, так тихо, что приходится несколько раз оглянуться – проверить, здесь ли он.

 

-Я вижу, тебе нравится летать, - начинает Снэйп, усаживаясь в свое кресло у чайного столика. – Думаю, это неплохое занятие для тебя, у тебя есть способности, и любой европейский клуб без сомнений возьмет тебя, хотя бы в качестве запасного игрока.

 

-Ты хочешь сказать…

 

-Я отправил письмо Каркарову. Он сейчас занимается спортивными инвестициями…

 

-Проще сказать, жульничает на тотализаторе, - вставляет Драко.

 

-Нет, не проще, - сухо отвечает Снэйп. – Так вот, он в хороших отношениях с Марком Димитровым – главным тренером в клубе «Карпаты», так что место ловца тебе там обеспечено. Я уверен, - тут профессор хищно ухмыляется, - что ни Каркаров, ни Димитров мне не откажут. Так что можешь начинать собираться.

 

-Куда? – Драко морщит лоб, как будто не понимает.

 

-В Трансильванию, - терпеливо объясняет Снэйп. – Разве ты не хотел бы стать профессиональным игроком? Подумай, ты же можешь сделать карьеру! Мерлинова борода, да об этом мечтает каждый подросток!

 

-Значит, ты хочешь, чтобы я уехал? – Драко тыльной стороной ладони трет обгоревший под августовским солнцем кончик носа.

 

-Да, - открыто заявляет Снэйп. – Да, я хочу, чтобы ты уехал, я считаю, что так будет лучше для тебя. Карьера квиддичного игрока – это не так уж и плохо.

 

-А что потом? – быстро спрашивает Драко.

 

-Что?

 

-Что потом? Чем я буду заниматься потом, когда стану слишком старым или слишком больным для квиддича? Ты знаешь, это очень травматичный вид спорта.

 

-Ты что, откажешься от такой возможности? Но тогда… ты не можешь прожить всю жизнь здесь в качестве моего гостя!

 

-Я понимаю, - и Драко уходит вверх по лестнице в свою – гостевую – комнату.

В директорской спальне тихая и чинная тишина. Одна-единственная свеча-ночник парит в воздухе, создавая приятный и уютный полумрак. А на широкой, мягкой постели мается измученный сомнениями человек. Он проклинает бессонницу, домовых эльфов, стелющих слишком накрахмаленные простыни, и почему-то белокурого стройного мальчишку спящего в соседней спальне. Зелье для снов без сновидений помогает всем. И мальчишка не позовет, не закричит, не будет цепляться тонкими пальцами, не прижмется, дрожа всем телом, не обовьет профессорские ноги тощими лодыжками со следами кандалов. Мальчик хрупкий, нежный, похожий на вечно спелый запретный плод, с аппетитной, потрескавшейся кожицей на губах, с ломкой косточкой внутри, с сочной, розовой мякотью языка, а в его сладких ладошках спят две виноградины - нельзя есть, нельзя, нельзя…

 

Потерянный в воспоминаниях о недавней беспокойной ночи, погруженный в свое бледное и тяжкое «нельзя», профессор не замечает, как дверь его спальни приоткрывается, как тонкая тень бесшумно и точно скользит по гобеленам, задерживаясь в темных углах, стремительно проносясь сквозь светлые участки… Полусонный профессор даже не сразу замечает, как приподнимается его одеяло и только прикосновение холодных ног окончательно будит его:

 

-Что? – он вздрагивает и не может понять… - Драко? Что случилось?

 

Мальчик улыбается странно, хищно и вытягивается на кровати, выгибая спинку, точь-в-точь, как самодовольный, избалованный котенок. Снэйп пытается сесть, но его удерживают бледные руки и серые глаза, и губы, обветренные розовые губы ведут влажную дорожку от подбородка вверх по щеке и потрескавшаяся кожица царапает… так приятно.

 

-Что ты? Что ты? – пугается Снэйп и отталкивает руками тонкое, хрупкое, а под пальцами холодная, покрывающаяся мурашками кожа и больше ничего – на мальчишке нет одежды.

 

-Драко, что ты…

 

А мальчик задирает профессорскую рубашку, скользит вверх, задевая слишком возбужденную плоть – невозможно не заметить, и он замечает и ухмыляется, едва-едва, почти неразличимо, снисходительно, подчеркивая свое превосходство.

 

-Ты что, не выпил зелье? Тебе приснился кошмар?

 

Драко притискивается вплотную, его руки гуляют по напряженной профессорской спине, а на губах все та же ухмылка:

 

-Нет.

 

Снэйп хмурится, хватает мальчишку за тонкие запястья.

 

-Тогда в чем дело?

 

-Ни в чем, - томный выдох и взгляд сквозь ресницы, и глаза влажно блестят в полумраке, и острый язычок облизывает припухшие губы.

 

И Снэйп смотрит, как завороженный, и не понимает…

 

-Зачем ты пришел? – обманутый притворной покорностью мальчишки, Снэйп отпускает его руки, и тот немедленно пользуется этим – приникает губами к полуоткрытому рту профессора. И Северус издает стон – непроизвольный, жалкий стон, говорящий больше, чем слова, больше, чем притягивающие и отталкивающие руки, больше, чем ничем не прикрытая эрекция…

 

Поцелуй – сочный и сладкий, с изысканным солоноватым вкусом потрескавшихся губ… Судорожный выдох на прощанье – когда Драко наконец отстраняется. И с тем же безнадежным стоном Снэйп тянется к нему, гладит руками теплую кожу, вовлекает в новый поцелуй – нежный и длинный, с насыщенным виноградным вкусом Драко Малфоя.

 

-Драко… - хрипло шепчет Северус. – Драко… - и подминает под себя, и хватает дрожащими губами, снова и снова пробуя языком, стараясь насладиться, надышаться, почувствовать малейшие нюансы… - Драко.

 

А мальчик стонет под ним, по-кошачьи выгибается, шевелит губами, вцепляется в темные волосы мужчины, жадно облизывающего его кожу, хватающего губами твердую бусину соска, беззастенчиво трогающего - везде, везде…

 

Когда губы Снэйпа добираются до возбужденного члена мальчишки, тот издает низкий стон и тихо шепчет:

 

-Пожалуйста, пожалуйста…

 

Северус проводит языком по розоватой головке и прячет язык, и закрывает глаза, смакуя капельку смегмы, изучая новый вкус своего мальчика. А потом склоняется над его пахом, и Драко кричит и бьется, и стонет, и рот профессора наполняется густой и ароматной спермой, и Снэйп задерживает ее на языке – хочет прочувствовать все оттенки вкуса. Затем выплевывает вязкую жидкость на ладонь и снова целует, облизывает, покусывает нежную паховую складочку, вбирает все еще твердый член мальчика в рот.

 

-Северус, Северус… - шепчет Драко и запрокидывает голову, и послушно раздвигает ноги, и, чтобы хоть как-то удержать расслаивающуюся реальность, хватается руками за простыню.

 

А скользкие от его собственной спермы пальцы уже внутри – это непривычно, это странно, это…

 

-Ааххааа... – потрясающе, невероятно, - … пожалуйста… пожалуйста…

 

Снэйп торопливо готовит мальчика, нежно раздвигает тугую плоть дрожащими пальцами, стараясь не смотреть на мечущееся по смятым простыням неожиданное чудо, иначе… иначе он просто не выдержит… один мазок скользкой ладонью по собственному и без того влажному, истекающему смазкой члену, и сильным движением Снэйп переворачивает Драко на живот, и обрушивается на него – ждать больше невозможно, немыслимо, невыносимо.

 

Твердое, дрожащее, горячее – ощущается всей кожей – каждой клеточкой вплоть до задранной до подмышек рубашки – и в голове профессора нет ни одной мысли, только дикая, безумная, древняя музыка – неровный ритм дыханий, мелодия стонов, выкриков:

 

-Северус, как хорошо!.. Не… не останавливайся, я прошу, только не останавливайся… о, боги, как хорошо!

 

Северус не останавливается, он не может остановиться, он не слышит распластанного под ним мальчишку – из всех чувств только горячее, сладкое, сумасшедшее удовольствие.

Драко снова стонет, когда Снэйп приподнимает его бедра и берет в ладонь его член. Еще несколько движений – всего несколько движений, – и все заканчивается, все останавливается, замирает на выдохе:

 

-Драко…

 

Все еще слышны судорожные вздохи, и в свете единственной свечи поблескивают капельки пота на плечах мальчишки, Снэйп склоняется и слизывает их – солоноватые – еще один вкус, лениво отмечает мастер зелий и падает на постель рядом со своим мальчиком. Тот прижимается к нему, скользя влажной кожей, устраивается на плече, целует.

 

Снэйп смотрит на его макушку, на его тонкую руку, на острую коленку…

 

-Драко, ты…

 

Мальчик сонно что-то мычит, Северус накрывает их обоих одеялом и засыпает – на этот раз легко и быстро.

 

***

 

Драко приходит каждую ночь, и темный флакон с зельем для сна без сновидений пылится на прикроватной тумбочке в гостевой комнате, а забытое письмо Каркарова – положительный ответ – завалено кучей других, более важных пергаментов.

 

И через две недели Снэйп и его крестник идут на Диагон-аллею покупать школьную робу и учебники для седьмого класса – Драко остается в школе еще на год.

 

Первого сентября он переезжает в спальню для мальчиков и теперь ночует там. А Снэйп бросает хмурые, голодные взгляды со своего директорского места на слизеринский стол.

 

И Драко приходит к нему – сначала каждый вечер, потом реже.

 

Снэйп понимает - все понимает, но ждет своего мальчика, оглядывается на дверь, надеясь увидеть бледного семикурсника с короткими светлыми волосами.

 

И его мальчик приходит, серьезно смотрит в глаза и тихонько шепчет:

-Ты мне нужен …

 

И в момент, когда он подставляет губы и млеет от ласк, Снэйпу неважно – зачем.

Сайт создан в системе uCoz